Маска Дантеса
Шрифт:
– Это невозможно… – выдохнул потрясенный Друз.
– Невозможно! – подтвердил Корвин. – Оружие Друза у меня. – Марк снял кобуру с пояса и отдал ее вместе с бластером Гривцову. – На рукояти, разумеется, полно отпечатков, и не только центуриона Друза, но и моих, и… Впрочем, неважно. Бластер в момент убийства находился у меня, Друз не мог из него стрелять.
Гривцов надел защитные перчатки и осторожно, будто тот был стеклянный, извлек лучемет из кобуры.
– Модель та же самая, что у бластера, найденного в траве… – заявил он, не обращаясь ни к кому
Марк смотрел на Гривцова и не мог вымолвить ни слова.
– Вы что-то собирались заявить? – поинтересовался следователь.
– “Пальчики”, – сказал Агала, видя, что Корвин не способен ничего сказать. – Возможно, это прояснит картину.
“Все подстроено! – кричал в мозгу Марка голос предков. – Князь Сергей вернул тебе другой бластер. Он в заговоре! Он все подстроил! Вызвал Лери в сад и отнял лучемет у Друза! А Лери – сообщница. Она была у Стаса… именно она!”
“Не может быть! – Марк наяву затряс головой, не в силах согласиться с подобным чудовищным обвинением. – Она не могла предать! Не верю! Она не могла!”
“Женщины и не на такое способны, лишь бы угодить любовнику… – вкрадчиво шептал голос. – Влюбленная женщина способна на любое предательство. Некоторым мужчинам льстит, когда влюбленная в него женщина готова отдаться подонку, если ее повелитель прикажет. Если Лери влюбилась в князя Сергея, человека с поврежденной психикой, то он вполне мог потребовать от своей любовницы, чтобы она назначила свидание Стасу. Вспомни дело Пенелопы Приск…”
“Не верю!” – отбивался от проклятых доводов Марк.
– На рукояти бластера отпечатки подозреваемого присутствуют, но весьма фрагментарно, – тем временем говорил Гривцов. – Есть также множество других отпечатков. Но вам, как и мне, должно быть известно, что отпечатки можно “нарисовать” так, что их почти не отличить от настоящих. Лишь бы имелся образец. Тем более – такие нечеткие.
– Есть экспертиза профессора Кузнецова. Она дает почти стопроцентную гарантию… – напомнил Агала.
– На нее понадобится почти сутки. Придется в самом деле отложить дальнейший допрос.
– А тот лучемет, что вы нашли в траве? Его досконально изучили? – спросил Корвин.
– Более чем. У нас было время. Там никаких сомнений в подлинности отпечатков нет.
Что же получается? Сергей вернул Марку оружие своего отца с наклеенными на него отпечатками пальцев будущего “убийцы”. Сергей и Лери были в саду… Любовь… Любовь и жалость к нечастному командиру “Изборска”… Нет, невозможно… не верю… Лери не могла предать Друза. И потом, Лери и Друз ушли вместе в беседку. Ну
– Что вы намерены делать? – спросил Агала у следователя.
– Оставить обвиняемого под арестом. Еще на сутки. – Гривцов тронул узор на своем комбраслете, и наручники сковали запястья Друза.
– Погодите! – воскликнул Корвин. – Я могу поговорить с обвиняемым наедине?
– Можете, – любезно отвечал Гривцов. – Но ваш разговор будет записан.
Мерд! Корвин не знал, что делать. Задать вопрос? Нет? А что, если ответ Друза лишь ухудшит положение обвиняемого?
Ладно, рискнем.
– Друз, ты видел убийцу?
– Я же сказал. Это человек в синем…
– Мне кажется, Гривцов – порядочный человек.
– Ты веришь следователю? Я бы не поверил и священнику! Ха… На этой планете все постоянно лгут.
“Он знает убийцу, но почему-то скрывает”, – подсказал голос.
А вдруг это была Лери? Он видел, что стреляла Лери, позволил ей уйти, потом кинулся к Стасу в надежде, что тот остался жив… У Лери есть алиби… Но что если служанка ошиблась, и Лери принимала душ гораздо раньше?
Явились два охранника и вывели Друза.
– Я тебя вытащу! – крикнул Марк вслед центуриону.
Друз пожал плечами.
Корвин и Агала молча вышли в приемную.
– Ну, как он? – бросилась Лери навстречу брату.
– Держится, – кратко отвечал Марк.
Он не был уверен, что в приемной не ведутся записи, которые тоже будут предъявлены в суде.
Лишь очутившись на улице, Корвин вдохнул полной грудью. И остальные невольно сделали то же самое. Жизнь текла по-прежнему. Торговки в алых сарафанах предлагали прохожим яблоки корзинами по рублю. Агала приобрел корзину, повесил на сгиб руки.
– Купите, попробуйте, яблочки медовые, лежать могут три месяца, и будут все такие же сочные, – посоветовал он лацийцам. С хрустом надкусил яблоко. – Кстати, Корвин, ты знаешь русский. Советую не говорить на улицах на всеобщем. И уж тем более, не появляться в тогах. Вчера двери гостиницы, где обычно живут лацийцы, закидали гнилыми яблоками. Карнавал приближается к Вышеграду, античность более не в чести.
– Мы одеты, как все, – заметил Флакк.
– Наша речь нас выдает. И наша внешность – тоже.
– Что ж нам скрывать, что мы лацийцы? – возмутился Корвин.
– Не привлекать внимания… Вот, только посмотрите…
Над информационным центром возник голографический заголовок: “Лациец убивает Рюриковича из ревности”.
– Вот сволочи… – заявила Лери громко по-русски.
На нее воззрились. Торговки и несколько молодых людей.
Лери шагнула к лотку, потребовала все так же по-русски:
– Корзину яблок. – Торговка поколебалась, пожевала губами, но корзину протянула.
Марк подхватил сестру под руку и увел в ближайший переулок. Здесь не было ни души. Стояла непривычная для города тишина. Лишь слышно было, как падают яблоки. Флакк последовал за братом и сестрой. Агала скрылся.