Маска: история Меллисы де Бриз
Шрифт:
Через две секунды цветы влетели в окошко фургона. Меллиса успела вовремя захлопнуть окно, чтобы не впустить и самого дарителя. Но князь был удостоен чести видеть, как она собрала розы с пола и поставила в вазу. Потом, не спеша, она стала сдирать шипы.
И назавтра, к ужасу Танаро, из-под купола цирка летел водопад его алых роз.
Обозвав свой предмет желаний "бесчувственной девчонкой" и прочее, князь вечером снова явился. На этот раз, ему удалось проникнуть в комнату еще до выхода Меллисы на сцену. Шла первая часть представления.
Меллисс только-только закончила
Танаро однажды пробовал вставить словечко во время подготовки актрисы к выходу. Меллисс тогда продемонстрировала ему всю ярость злобной пантеры. Наученный горьким опытом, князь более ничего не говорил под руку женщинам. Но только Меллисс опустила руки, и по ее взгляду на себя в зеркало, Танаро понял, что она довольна, его красноречие тут же прорвалось наружу. И не только слова. Его руки легли на плечи Меллисы.
— Очаровательница моя, — начал он.
— Да? — откликнулась Меллиса, легонько проводя пуховкой по щекам и подбородку. — Я вас слушаю, князь.
— Позвольте хотя бы поцеловать вас.
— Конечно! Более того, я сама поцелую вас, если на будущее вы обещаете никогда здесь больше не появляться. Прошу прощения, мне пора.
— Вам еще рано на выход. Останьтесь со мной! — пылко возразил князь.
— Не могу, мне нужно кормить зверей.
— Я пойду с вами.
Меллиса утомлённо пожала плечами.
— Как пожелаете, князь. Но зверинец не подходящее место для такого благородного господина.
Танаро всё-таки потащился следом. Конюшня была для вельмож в ту эпоху родным домом, князь не возражал против такой прогулки. В полумраке он видел стойла лошадей и дальние клетки. Впрочем, клетками князь не заинтересовался. Большая охапка сена навела его совсем на иные мысли. Меллиса не успела опомниться, как уже лежала в объятьях князя.
— Вы сорвете мне выступление, — ледяным голосом сказала она, не вырываясь, чтобы не испортить костюм.
— Наплевать. Успеешь, — ответил Танаро, горячо дыша ей в лицо.
У Меллисы был с собой нож, но пустить его в дело означало скандал. Это был выход на самый крайний случай. Князь даже не представлял такой возможности и не заметил, что Меллиса, протянув руку, толкнула какой-то тяжёлый шест. Лязг железа тоже не заставил его обернуться.
— Хр-м-м-ррр??? — деликатно осведомился Лигар, подойдя поближе. По-тигриному это означало: "Простите, месье, это что ж такое? Даже если я побеспокоил вас, я не могу не вмешаться, ведь тут вопрос чести!"
Танаро понял. Моментально оценив обстановку, он стал медленно отходить к выходу. Тигр, переступив через Меллису, пошёл за ним. Рычание его становилось резче.
Меллиса села и перехватила тигра за ошейник.
— Стоять, Лигар! Князь, куда же вы?! У нас есть еще время!
Танаро был уже у дверей. Он крайне разозлился, а кроме того испугался. Оттого его злость пылала еще сильнее. Он сказал Меллисе несколько слов, выражавших его крайнее разочарование.
— Не по адресу! — откликнулась Меллиса. — Обратитесь в четвёртый фургон, где нарисованы музыкальные инструменты. Там вам будут рады!
Она снова расхохоталась. Лигар разозлился, но Меллиса не обращала внимания. Всё сидела, гладила тигра и смеялась до слёз.
Сперва она не хотела никому рассказывать об этом происшествии. Но когда в тот же вечер Танаро видели гулявшим под руку с Симоной, а синьор Клоун, директор и акробатка Мари просто не давали Меллисе проходу своими шутками, тогда она им по секрету всё рассказала.
Если нашёлся в труппе кто-то, кто не пришёл в дикий восторг от этой истории и не хихикал тайком, встретив князя Танаро возле цирковых фургонов, так это Никко. Он вообще не понимал таких шуток и ревновал Меллису ко всем господам и даже к своим друзьям артистам. Совсем недавно, не прошло и недели, как Никко подрался с жонглёром Марио. Марио было лет двадцать, он ловкий, высокий, красивый парень и тоже неравнодушен к Меллисе.
Уследить за неистощимой фантазией и природным кокетством своей любимой Никко не пытался, зная, как это трудно. Он предпочитал ревновать Меллису заранее, тем более, что сам получал от нее знаков внимания даже меньше, чем остальные.
Никко бесили визиты дворян за кулисы и даже в комнаты артисток. Поскольку Никко ничего не мог возразить им, он устраивал скандалы Меллисе. А отец в свою очередь ругал Никко за его сцены ревности. Короче говоря, дома, то есть в своём фургоне мальчишка почти не бывал.
Обед — это священное время, когда семья собирается вместе, но даже к обеду Никко не всегда являлся домой. Мари смеялась над ним, говоря, что при всём желании не сможет усыновить такого взрослого парня; Никко обижался. Чаще всего он торчал в фургоне Кальяро. Хотя приходилось выслушивать нотации от директорши, Никко предпочитал лучше мириться с ней, чем с Меллисой.
— Если бы у нас был слон, — говорила мамаша Кальяро, — дети не позволяли бы себе такого безобразного поведения. У них просто не оставалось бы времени показывать норов. Ты бы, дорогой Никко, думал только об одном: как прокормить этакую тушу и чем?!
— Давайте, заведём слона, — покорно соглашался Никко.
Неправда, что он один сгорал от ревности. Гастон, муж Мари, устраивал своей половине не менее бурные сцены. С битьём посуды и напоминанием о детях. Мари платила ему тем же, находя, что муженёк слишком часто заглядывается на молодых служанок и крестьяночек. Даже Лулу, о которой невозможно было подумать, будто эта мышка способна хотя бы повысить голос на кого бы то ни было, оказалась способной ревновать и удерживать своего друга Гран-Ринальдо возле себя, точно на привязи. Лулу обожала своего дружка, считала его тончайшей натурой и великим артистом, заботилась о великане Гран-Ринальдо, как о младенце, но при случае способна была горячо доказывать, что это он — ее собственность, а не наоборот.