Маска красной смерти (сборник)
Шрифт:
Поселившись вместе с Дюпеном, я не мог не отметить его аналитических способностей. Он часто применял их на деле и признавался, что это доставляет ему большое удовольствие. Мой товарищ не раз с улыбкой говорил мне, что у многих людей в том месте, где находится сердце, для него всегда открыто окошко. Свои слова он обыкновенно сопровождал немедленными доказательствами, поражая меня тем, насколько хорошо знает мой собственный характер. В такие моменты манеры его были холодны и он казался рассеянным; взор устремлялся куда-то вдаль, а голос – обыкновенно густой тенор – возвышался до фальцета.
Из того, что я сказал, не следует воображать, что я разоблачу какую-нибудь ужасную тайну или напишу роман. В моем новом друге я заметил только расстроенное, а может быть, и болезненное мышление. Приведу пример, который даст более ясное представление о свойстве
Однажды вечером мы шли по длинной, грязной улице недалеко от Пале-Рояля. Оба мы, по-видимому, углубились в свои собственные мысли и с четверть часа не проронили ни слова. Вдруг Дюпен проговорил следующее:
– Действительно, он слишком мал ростом и был бы более уместен в театре Варьете.
– Это не подлежит сомнению, – ответил я не думая.
Сначала я не заметил, что мой товарищ вслух продолжил мою мысль. Через минуту я опомнился.
– Дюпен, – серьезно сказал я, – это выше моего понимания. Признаюсь, я поражен и едва верю своим ушам. Как вы могли угадать, что я думаю именно о…
Я остановился, чтобы убедиться, что он точно угадал, о ком я думал.
– О Шантильи, – закончил он. – Затем вы остановились. Вы мысленно отметили, что он из-за своего маленького роста не годится для трагедии.
Я и впрямь думал именно об этом. Шантильи был когда-то башмачником на улице Сен-Дени и, питая страсть к театру, играл роль Ксеркса в трагедии Кребильона; претензии его были выше его способностей, и все над ним потешались.
– Скажите мне, ради бога, каким образом вам удалось проникнуть в мою душу?
Действительно, я был удивлен больше, чем мог выразить.
– Это торговец зеленью навел вас на мысль, что башмачник со своей маломощной фигурой не подходит для роли Ксеркса и вообще для ролей такого рода, – ответил мой друг.
– Торговец зеленью? Вы удивляете меня! Я не знаю никакого торговца зеленью.
– Человек, который столкнулся с вами, когда мы повернули на эту улицу, может быть, с четверть часа тому назад.
Тут я действительно вспомнил, что какой-то зеленщик с огромной корзиной на голове чуть не сбил меня с ног, когда мы вышли на эту улицу. Но какое отношение это имело к Шантильи? Я никак не мог сообразить.
– Я все вам объясню, – заявил Дюпен, – а чтобы вам проще было понять, мы проследим всю нить ваших размышлений от настоящей минуты до встречи с торговцем зеленью. Главные звенья вашей цепи следуют друг за другом так: Шантильи, Орион, доктор Никольс, Эпикур, стереотомия [8] , мостовая, зеленщик.
8
Стереотомия – в геометрии: сечение поверхностей и тел.
Очень немногие люди способны проследить ход своих мыслей и доискаться, каким именно путем они пришли к определенным выводам. Часто это занятие представляет собой огромный интерес, и человек, занимающийся этим впервые, удивляется громадному расстоянию, которое он преодолел от точки начала размышления до окончательного вывода.
Судите же о моем удивлении, когда я услышал объяснения француза и вынужден был сознаться, что он сказал сущую правду.
Дюпен продолжал:
– Если не ошибаюсь, мы говорили о лошадях, когда сворачивали на эту улицу. Это было последней темой нашего разговора. Затем мимо нас быстро прошел зеленщик с громадной корзиной на голове и столкнул вас на груду камней, приготовленных для ремонта мостовой. Вы ступили на один из качающихся камней, оступились, ушибли ногу и рассердились. Вы проворчали что-то, обернулись, чтобы взглянуть на груду, а потом молча пошли дальше. Я давно уже привык присматриваться ко всему происходящему вокруг. Ваш взор был устремлен на мостовую, и вы с досадой смотрели на ямы и неровности (я понял, что вы все еще думаете о камнях) до тех пор, пока мы не дошли до маленького прохода под названием «Пассаж Ламартина», где деревянную мостовую собирают из гладких брусьев, твердо скрепленных между собой. Тут выражение вашего лица прояснилось, и я увидел, как губы ваши зашевелились. Я тотчас догадался, что вы шепчете слово «стереотомия» – термин, который сейчас модно произносить при укладке мостовых. Я знал, что вы не могли сказать «стереотомия», не подумав об атомах и не перейдя к Эпикуру. А так как в разговоре, который мы с вами недавно вели, я сообщил вам, что предположения знаменитого грека странно подтвердились
9
Котурны (греч.) – высокие сапоги из мягкой кожи, являлись частью костюма актера в трагедии; в эпоху эллинизма делались на утолщенной, увеличивавшей рост подошве.
10
«Утратила былое звучание первая буква» (лат.).
Я говорил вам, что это имеет прямое отношение к Ориону, а так как в этом разговоре вы очень горячились, то я был уверен, что вы не забыли его. Мне стало ясно, что вы соедините мысль об Орионе и о Шантильи. О том, что вам в голову пришла такая ассоциация, я догадался по вашей улыбке. Вы думали о падении бедного башмачника. До тех пор вы шли сгорбившись, но тут вдруг выпрямились во весь рост. Я был твердо уверен, что в эту минуту вы подумали о маленьком росте Шантильи. В этот-то момент я и прервал ваши размышления замечанием, что, действительно, из-за малого роста Шантильи гораздо лучше смотрелся бы в театре Варьете.
Вскоре после этого разговора мы с товарищем читали вечернюю газету «Gazettedetribunaux», и следующие слова привлекли наше внимание:
«Страшное двойное убийство. Сегодня утром, около трех часов, обитатели квартала Сен-Рок были встревожены громкими криками, доносившимися, по-видимому, с четвертого этажа жилого дома, занятого госпожой Л’Эспане и ее дочерью, девицей Камиллой Л’Эспане. После тщетных попыток отворить дверь ее пришлось выломать, и восемь или десять соседей вошли в дом в сопровождении двух полицейских.
Между тем крики прекратились. В ту минуту, когда народ в беспорядке поднимался на первый этаж, сверху доносились два голоса – или, может быть, больше, – сердито спорившие. На площадке второго этажа голосов уже не стало слышно, все стихло. Соседи разошлись по комнатам. Проникнув в большую комнату на четвертом этаже дома, окна которой выходили во двор и дверь которой, закрытую изнутри на ключ, им также пришлось выломать, присутствующие застыли в ужасе.
Комната была в страшном беспорядке: мебель разбита и разбросана, матрац с кровати сброшен. На стуле лежала бритва, запачканная кровью, на очаге найдены длинные пряди седых волос, по-видимому, силой вырванных из головы. На полу валялись две золотые монеты, серьга с топазом, три большие серебряные ложки, три маленькие посеребренные и два мешка, в которых обнаружилось около четырех тысяч золотом. Ящики комода были открыты и, вероятно, опустошены, хотя многие вещи оказались нетронутыми. Под нижним тюфяком на кровати нашли маленькую железную шкатулку. Ее открыли торчавшим в ней ключиком, в ней лежали старые письма и другие ничего не значащие бумаги.
От госпожи Л’Эспане не осталось и следа, но в очаге было замечено необыкновенное количество золы, и когда стали осматривать трубу – страшно сказать! – вытащили еще теплое тело дочери, которое было силой втиснуто в трубу, головой вниз, на значительную высоту. При осмотре на теле нашли множество повреждений, причиненных, вероятно, усилиями, с какими его впихивали в трубу, а затем вытаскивали. На лице виднелись глубокие следы от ногтей, как будто смерть произошла от удушения.
После тщательного осмотра всего дома, который не привел ни к какому новому открытию, соседи отправились на маленький двор позади дома. Там лежало тело старухи, горло которой было перерезано так сильно, что, когда тело начали поднимать, голова отделилась от туловища. И тело, и голова были страшно изуродованы. Обстоятельства дела пока остаются в тайне».