Маска Красной смерти. Мистерия в духе Эдгара По
Шрифт:
— Большое спасибо, — кивнул Карсон.
И мы поспешили к выходу. Карсон на ходу стирал с рук запекшуюся кровь несчастной вдовы. Мутные капли воды с рук скаута падали на пол, на ступени лестницы, отмечая наш путь.
Через пятнадцать минут мы прибыли к месту назначения. Оставив карету у входа, мы вбежали в парк и приступили к поискам.
Не знаю, довелось бы нам найти старуху-нищенку, не будь ночь столь ясной, а луна столь яркой. Нашел ее, разумеется, Карсон, руководствуясь своим
— Там!
Повернув голову в указанном направлении, я заметил под кустами какую-то кучку тряпья, выброшенного бродягой или каким-нибудь неряхой, окрестным жителем. Не успел я открыть рта, чтобы осведомиться о причине, обратившей внимание следопыта на эту кучу, как Карсон уже зашагал туда. Мы с Таунсендом последовали за ним. Подойдя ближе, я понял, что под тряпьем сжалось во сне человеческое существо.
Карсон нагнулся и прикоснулся к плечу спящего создания, которое тут же с испуганным вскриком устремилось прочь на всех четырех конечностях, быстро перебирая руками и коленями. Удалившись на безопасное, с ее точки зрения, расстояние, старуха-оборванка — а это оказалась именно она — поднялась на ноги. Плотно запахнувшись в драный платок, она хрипло выкрикнула:
— Отстаньте! Не трогайте меня!
— Не тронем, — успокоил ее следопыт. — Меня зовут Карсон. Помнишь меня?
Старуха прищурилась, почти зажмурив глаза, и улыбнулась.
— Ты тот приятный парень, который подарил мне красивую монетку.
— Точно, — подтвердил Кит Карсон.
Нищенка вытянула грязную ладонь.
— Да-ай еще! — протянула она. — Есть у тебя еще одна?
— Есть, конечно, есть, — заверил Карсон и снова извлек из кармана кожаный кошелек. Он быстро вынул оттуда серебряный доллар и показал старухе.
Со скоростью, удивительной для такого ветхого существа, несчастная нищенка засеменила к Карсону, протянула руку, чтобы схватить монету, — но доллар вознесся над ее головой на недосягаемую высоту; костлявые узловатые пальцы ее сомкнулись, схватив пустоту.
— Сначала скажи мне кое-что, — услышала она из уст Карсона.
— Что, что?
— Вот что, — вмешался я. — Вчера вы показали нам обрывок выцветшей розовой ленточки. Кому принадлежала эта вещь?
— Ей, конечно, ей, — дрожащим голосом, кивая головой, ответила несчастная женщина.
— Ей? — повторил я.
— Моей девочке. Ребеночку моему.
— А что приключилось с вашим ребенком? — продолжил я допрос, напряженно ожидая ответа.
— Пропала, — с надрывом выкрикнула она. — Ночью, из кроватки…
При этом ответе я вздрогнул и глянул на Карсона. Тот смотрел на меня. Мое предположение подтвердилось. Женщина, стоявшая перед нами, — несчастная мать, которую мистер Моррис интервьюировал в Бауэри десять лет назад.
Подавляя волнение, я снова повернулся к женщине и спросил:
— Кто похитил ребенка?
Мгновение
— Он, — прошипела она. В уголках рта ее вспенилась слюна. — Я знаю, что это он. Никто нас не слушал, но мы-то знали, что это Альберт Браун.
Я кипел от возбуждения. Вполне возможно, что мы узнали настоящее имя негодяя, которого искали и который ныне именовался Джонсоном-Печенкой. Инстинктивно я ощущал, что это так. Но все же следовало попытаться удостовериться в этом и получить еще кое-какие сведения.
— Боюсь, что я с ним не знаком, — сказал я, сохраняя внешнее спокойствие. — Можете вы нам о нем еще что-нибудь сказать, об Альберте Брауне?
— Он… Мерзавец! Сосед наш. Когда крошка пропала, я сразу поняла, что это он. И Дэви понял.
— Дэви?
— Муж мой, — поморщилась старуха моей непонятливости. — Он бы убил этого подонка голыми руками. Но тот сразу пропал.
То, что Браун исчез сразу после похищения ребенка, конечно, подтверждало мою гипотезу относительно Джонсона, но все же не являлось окончательным доказательством ее справедливости.
— Где ваш муж? — спросил Карсон.
— Умер. — На глазах женщины выступили слезы. — Говорят, несчастный случай на производстве. В дубильне мистера Доуна. Но я-то знаю, его убило горе. Девочка для него всем была, единственный свет в окне.
В этот момент неослабленное временем горе сломило старую женщину, и она разразилась рыданиями. Меня охватила такая жалость, что, не будь этих отвратительных грязных лохмотьев, я бы обнял ее за плечи и постарался бы утешить.
Карсон, которого несовершенство гардероба нищенки нисколько не смущало, так и сделал. Он ободряюще положил руку на плечо рыдающей старухи и пробормотал:
— Ну, ну, будет…
Это выражение сочувствия меня тем более поразило, что Карсон и сам находился в отчаянном положении. Жизнь его сына висела на волоске, а мы еще не достигли окончательной уверенности, что Браун и Джонсон — одно и то же лицо.
Рыдания наконец затихли. Карсон вложил доллар в костлявую руку старухи.
— Вот ваши деньги, мэм. Вы нам очень помогли. Можете еще что-нибудь рассказать о Брауне?
— О ком рассказать? — спросила она, вытирая глаза концом платка.
— О типе, который украл вашу девочку.
— Девочку? У меня никогда не было девочки. Всю жизнь живу здесь, в зеленом парке. Хорошо здесь. Зимой только холодно. Ничего, я привыкла.
Услышав это, я похолодел. Как по содержанию ее высказывания, так и по изменившемуся тону можно было понять, что боль всплывшего прошлого разрушила ее контакт с реальностью. Она погрузилась в милосердные волны забвения.