Маска Ра

Догерти Пол

Амеротк с улыбкой отвернулся. Теперь он знал источник новоявленного богатства Шуфоя. Занятие это было достаточно безобидным, однако Амеротка заинтересовало, откуда Шуфой брал амулеты.

Амеротк присоединился к потоку паломников, текущему к храму через пилоны-ворота. На каждом из двух мощных столбов находились огромные рисованные изображения богини Маат.

– Да будет свято имя твое! – прошептал Амеротк.

Слева Маат была изображена в полотняных одеждах, заложенных складками. Она стояла скрестив руки, слегка отклоняясь назад. От ее головы отходили два больших страусовых пера, символизирующих истину и честность. Справа был запечатлен сюжет из Книги мертвых: боги Тор и Гор взвешивали души умерших. На одной чаше весов лежало человеческое сердце, а на другой – справедливость и истина. Маат следила затем, какая чаша окажется тяжелее. Если перетягивала истина, умерший отправлялся в божественные

чертоги, где его ждали наслаждения. Но если оказывалась тяжелее чаша с душой, «пожиратели» только того и ждали, чтобы разорвать ее в клочья.

Храм Маат был любимым местом паломничества не только для жителей Фив, посетить его стремился народ из других краев. В многоголосном шуме смешивались языки и наречия. Здесь сходились пути людей разных слоев и званий: в одном потоке можно было видеть в сопровождении мужей знатных дам в украшенных париках и расшитых юбках в складку, купцов и лиц высокого ранга в белых одеждах и сандалиях с золотыми застежками, а рядом с ними шли крестьяне, приезжие из дельты Нила, ремесленники, рабочие. Аромат мирры и благовоний, масел, которыми умащали свои тела богатые, соединялся с запахом жира, пропитывавшим скромную одежду ремесленников, сюда же примешивался стойкий густой дух земли, который принесли с собой крестьяне-земледельцы. Небольшую прохладу давали зонты, веера и пропитанные ароматическими составами опахала. Амеротк двигался в толпе паломников, не поднимая головы. Ему не хотелось, чтобы его узнали, особенно писцы из состава его суда.

Он прошел по Дромосу – дороге пилигримов, ведущей к главному входу. По обеим ее сторонам выстроились сфинксы: каменные изваяния с телами львов и человеческими головами либо головами быков или баранов. Амеротк прошел в ворота, где тесно сидели писцы. Растянутые на коленях полы одежды служили им столами. Каждый из них держал наготове перо и куски папируса. Их занятием было записывать прошения со слов бедняков, которые те могли затем подать жрецам в храме.

Храм в то же время являлся не только местом поклонения. В стороне от основного колонного зала заседали суды низшей инстанции. Они состояли из меньшего числа судей и писцов, и там рассматривались дела о мелких правонарушениях. За пределами одного из таких судов разгорелась жаркая ссора между двумя соседками. Одна обвиняла другую в коварстве. По ее словам, когда она купалась в Ниле, соседка подсунула в ее одежду восковую фигурку крокодила, чтобы этим приманить из тростниковых зарослей настоящих чудовищ, которые бы растерзали ее. Другая же, громогласная и пышнотелая торговка рыбой, во всеуслышание отвергала обвинение и утверждала, призывая в свидетели богиню истины, что она не имеет понятия, как вылепить из воска крокодила. Да и крокодилов, как она считала, потребовал ось бы не меньше армии, чтобы извести такую злобную женщину, как ее соседка. А рядом с ними писец записывал жалобу медника, который громко высказывал свою обиду на лекаря, которому он заплатил хорошими бронзовыми кольцами за то, чтобы тот избавил от зубной боли дочь. По указанию лекаря, он приложил кости сваренной им мыши в кожаном мешочке к щеке девочки. Но боль так и не утихла, и ребенок, беспокойно ворочаясь на постели, поранил щеку острыми костями.

Амеротку доставляло удовольствие следить за разбирательством подобных дел. Он всегда с интересом слушал, как оцениваются показания и выносятся решения, если дела были совсем мелкие. Главное, что осуществлялось правосудие Маат. Он взглянул на свои руки. Может быть, то были отблески света, падавшего на цветные колонны, но пальцы его казались красными. Ему вспомнилась казнь, свидетелем которой он был утром. Амеротк заторопился через гипостиль большой зал с множеством колонн, облицованных золотом, опоры которых, имевшие форму цветка лотоса, были раскрашены яркими красками. Амеротк неизменно восторгался необыкновенной красотой этого зала. Роспись потолка напоминала усеянное звездами небо, а рисунок пола создавал впечатление, что под ногами вода. Воспользовавшись боковым выходом, Амеротк оказался на пути к школе при храме Им, или Дому Жизни, где получали знания лекари, астрологи, архивариусы и писцы. Наконец он достиг священного пруда, что находился перед небольшим по размеру Красным храмом богини истины. Его посещали исключительно главные судьи и жрецы храма Маат. Над входом, ведущим к пруду, был изображен Ра, который плыл по небув своей золотой ладье.

Амеротк остановился, ожидая, когда к нему подойдет один из жрецов низшего ранга.

– Господин Амеротк?

– Я желаю очищения.

– Вы согрешили? – последовал положенный вопрос.

– Все люди грешны, – ответил Амеротк в соответствии с установленным ритуалом. – Но я хочу погрузиться в воды истины – очистить рот и облегчить

душу.

– Богиня ждет! – Жрец указал на священный пруд, очищенный ибисами, которые пили из него воду.

Амеротк снял мантию, кольца, золотую подвеску и вместе с набедренной повязкой передал служителю, который положил все это на базальтовую скамью. Амеротк спустился по ступеням. Играла и искрилась вода, поступавшая из родника в бассейн, отделанный зеленой плиткой. Он глубоко вздохнул и закрыл глаза. Его ноздри ловили ароматы кухонь и столовых, а также еле ощутимый запах крови, тянувшийся с боен, что располагались за храмом. Он задержал дыхание, а когда вздохнул снова, воздух был уже чистым. Амеротк протянул руку, и жрец вытряхнул ему на ладонь из золотой – чаши несколько крупинок натриевой соли. Амеротк смочил их водой, растер между ладонями и умылся. И только после этого медленно поплыл, и вода священного пруда омывала все его тело. Амеротк открыл глаза, наслаждаясь прохладой, которая принесла очищение душе, просветлила разум и восстановила чувство гармонии. Это было ему особенно необходимо, так как его ждало разбирательство в одинаковой степени сложное и опасное. С ловкостью рыбы Амеротк поплыл к ступеням. Выйдя из воды и слегка встряхнувшись, он вытерся большими полосами полотна, которые подал ему жрец. Одевшись, Амеротк мелкими глотками выпил из маленькой чаши вино, смешанное с миррой, и затем вошел в Красный храм Маат.

В зале царил полумрак. Свет лился только из алебастровых ваз, расставленных на полках вдоль стен. К вошедшему Амеротку шаркающей походкой приблизился старый жрец, в руках он нес ладью с благовониями. Над сосудом курился густой ароматный дым. Держа ладью перед Амеротком, жрец стал отступать. Амеротк медленно следовал за ним. Перед наосом, священным ларцом, жрец остановился. Он опустил на пол курильницу и открыл дверцы. Амеротк взглянул на скульптуру и распростерся на полу перед ней, затем поднял голову. Одеждой богини была затканная золотом материя. Взгляд Амеротка остановился на ее лице, и у него перехватило дыхание: эти черные блестящие волосы, красивое удлиненное лицо, пухлые губы, подведенные сурьмойминдалевидные глаза. Казалось, еще миг, и богинязаговорит. Но не богиня Маат виделась ему, а жена Норфрет прекрасная, сдержанная, невозмутимая. Амеротк склонился в низком поклоне, прежде чем сесть на пятки, как полагалось.

– Амеротк, следуешь ли ты истине? – задал жрец первый из череды установленных вопросов.

– Я принял присягу. Я служил правосудию и истине.

– Какому правосудию?

– Правосудию божественного фараона.

– Многих лет ему, здоровья и процветания.

Голос жреца дрогнул, в нем Амеротк явственно почувствовал неуверенность. А кто, в самом деле, теперь правитель-фараон? Этот ребенок, Тутмос III, или Хатусу, супруга скончавшегося владыки? Либо реальная власть находилась в руках Рахимера, визиря. И главного советника?

– Если ты следуешь истине, зачем совершать омовение в освященном ибисами пруду? – Тон жреца утратил прежнюю официальность.

– Я был свидетелем смерти, – ответил Амеротк.

У меня тяжело на душе, и мой разум угнетен.

– Тебе тяжело из-за того, что ты сделал, или тебя гнетет предстоящее? – последовал хитрый вопрос.

Амеротк ответил почтительным поклоном. Старец со вздохом поднялся и закрыл дверцы наоса. Не поворачиваясь спиной к ларцу, Амеротк терпеливо ждал, пока старый жрец подметал перьями пол, устраняя, как того требовали правила обряда, следы посещения Амеротка. Уже снаружи жрец соединил ладони и поклонился.

– Ты просил богиню послать тебе мудрость? – спросил он.

Главный судья молча прошел несколько шагов. Ему не хотелось, чтобы их разговор услышали другие жрецы, которых немало собралось у священного пруда. Старик следовал за ним, громко шлепая сандалиями. Они остановились в тени тамариска.

– Мы слышали, что сегодня должно произойти в Зале Двух Истин, – нарушил молчание жрец. – Ты мне не доверяешь, Амеротк?

– Тия! – Амеротк почтительно коснулся губами его лба. – Ты святой отец. Ты постоянно преклоняешь колени перед богиней в священном ларце в Красном храме. Но ты все такой же неугомонный, как одна из тех маленьких мушек, что вьются над водой.

– Или как рыбка, что за этой мушкой охотится, в тон ему пошутил старик. Слезящиеся глаза пристально смотрели на молодого судью. – Ты вырос во дворце, Амеротк. Был бравым солдатом. У тебя репутация грозного судьи. Твоя жена красавица, иу тебя двое сыновей. – Он коснулся рукой Амеротка. – Душа твоя не знает покоя, правда? Ты веришь в богов, Амеротк? Правда ли то, о чем болтают на базарах, о чем шепчутся в храме?

Амеротк отвел взгляд.

– Я верю в божественного фараона, – медленно ответил он. – Он – воплощение бога Амона– Ра, а Маат – дочь его. Она богиня истины и справедливости.