Маска Ра

Догерти Пол

– Из золота ноги и руки твои, из лазурита ладони! – вторил корабельщикам и гребцам придворный поэт, пристроившийся слева у ног фараона. О фараон, прекрасноликий и могучий! Справедливый и благородный в мире! Ты ужасен в битве!

Тот, к кому были обращены все эти цветистые фразы, задумчиво щурился. К чему вся эта лесть? Зачем нужны горы сокровищ, которыми были нагружены галеры, плывущие впереди и позади его барки? Это ценности преходящие.

Фараон взглянул на берег. Сквозь знойное марево виднелись цветные штандарты отрядов боевых колесниц, которые двигались по обоим берегам Нила, как защита во время его священного путешествия в Фивы. Но эта мощь призрачная! Оружие, его отборные полки, названные в честь богов: Гора, Аписа, Ибиса и Анубиса, – все это не более, чем пыль под небесами. Ему стала известна сокровенная тайна. Он так и написал своей возлюбленной жене Хатусу, а когда вернется, он поведает ей об открывшихся ему тайнах. Она поверит его рассказу, и его друг и верховный жрец

Сетос также не усомнится в его словах. Он был хранителем тайн фараона, «глазами и ушами царя». Тутмос вздохнул и отложил свои регалии: плеть и жезл. Он прикоснулся к сверкающему нагрудному украшению пекторали и переставил ноги. Каждое его движение сопровождалось позвякиванием отделанного золотом схенти.

– Хочу пить!

Тотчас виночерпий, сидевший у дальней стенки шелкового полушатра, поднес к губам чашу из слоновой кости. Сделав глоток подслащенного вина, он передал чашу своему повелителю. Тутмос утолил жажду и вернул чашу. В этот момент раздался возглас впередсмотрящего. Тутмос взглянул направо. Они огибали излучину. Скоро Фивы! «Слава Ра» подошел еще ближе к берегу. Испуганный шумом приближающегося каравана бегемот ринулся в глубь окаймлявших берег зарослей тростника, а тучи потревоженных гусей закружились над заболоченным, густо поросшим папирусом берегом. Отряды боевых колесниц на восточном берегу почти скрылись из виду. Теперь им предстояло присоединиться к остальным войскам, сосредоточенным за городом. Тутмос удовлетворенно вздохнул. Вот он и дома! Скоро он встретит свою царицу, Хатусу. В Фивах его ждет долгожданный отдых!

* * *

Группа молодых женщин стояла в тени вздымающихся к небу колонн на галерее храма Амона Ра. Им на плечи ниспадали черные с блеском локоны густых париков; их тела от шеи до обутых в серебряные сандалии ног скрывались в складках одежд из тонкой полупрозрачной ткани. Ногти на руках и ногах у них были густо накрашены хной. В руках, унизанных кольцами, они держали систры: присоединенные к деревянной ручке металлические петли. При встряхивании эти музыкальные инструменты издавали своеобразный тревожащий перезвон. Пока систры молчали, но скоро они зазвучат, возвещая возвращение их божественного повелителя. Это жрицы храма Амона-Ра окружили свою царицу Хатусу. Она также была одета в тончайший белый пеплум. Ее головной убор венчала золотая корона царицы Египта, а в руках она держала скипетр и жезл – символы власти. Она слышала, как пересмеиваются жрицы, но даже не взглянула в их сторону. Как статуя, неподвижная и молчаливая, она стояла, устремив взор подведенных сурьмой глаз на залитый солнцем двор внизу, где шеренги выбритых, облаченных в белые одежды жрецов ожидали прибытия ее супруга. Легкий ветерок смягчал жару и волновал полотнища флагов и флажков, свисавших с массивных каменных пилонов. Взгляд Хатусу скользнул над головами жрецов во второй двор, где строились по рангам сановники и управляющие разных уровней под руководством офицеров с жезлами, определяющими их статус. За этим двором начиналась ведущая в город Священная Дорога, по обеим сторонам которой возвышались сфинксы: огромные гранитные изваяния сидящих зверей с человеческими головами и телами львов. И по всей длине этой аллеи промежутки между черными громадами сфинкса были заполнены горожанами.

Хатусу услышала приглушенный легким ветерком резкий рев труб. Она заметила блеск доспехов и увидела шеренги войск, приближающихся со стороны Священной Дороги. Это была египетская королевская гвардия: негры из Судана и Шардана – наемники в своих живописных рогатых шлемах. Тутмос возвращался! Хатусу следовало радоваться, но ее переполнял страх. Она очень внимательно прочитала свиток и пыталась представить себе, осмелился бы тайный автор послания поделиться своими секретами с ее единокровным братом и мужем. Хатусу отвлеклась от своих мыслей и подняла голову. Многоголосый хор грянул хвалебный гимн:

И простер он десницу свою!И рассеял врагов своей мощью!Просторы земные подвластны ему!Его стопы сокрушают врагов словно виноград!И славен он в своем величии!

Слова гимна утонули в реве ликующих возгласов. Фараон достиг Священной Дороги. Скоро он прибудет в храм. Тем временем во внутренних дворах, где выстроились сановники и жрецы разных рангов, шепот сменился напряженным молчанием. Фараон возвращался с триумфом, Амон-Ра прославил его величество, но близилось и время давать отчет. Фараон потребует к себе писцов и судей, тщательной проверке подвергнутся записи в книгах. Атмосферу ожидания точно отразило чье-то меткое замечание: «Царственный кот возвращается в свое лукошко».

Хатусу в сопровождении жриц поднялась на вершину лестницы. Взгляды всех теперь были прикованы к бронзовым воротам, закрывавшим вход во внутренние дворы храма. Послышались возгласы: «Долголетия! Процветания! Здравия!» Резкий звук трубы призвал к тишине. Зычный голос глашатая провозгласил: «Наш великий владыка вернулся с победой!»

Большие бронзовые ворота

отворились, и во двор вступила процессия: жрецы в белых одеждах, телохранители фараона в головных уборах с высокими султанами. Солнце играло на их золотых ожерельях и обручах на руках, а наконечники копий целились в небо. Хатусу мельком увидела членов совета. Снова вскрикнули трубы, возвещая прибытие фараона. За группой знаменосцев двенадцать знатных египтян внесли паланкин с восседавшим в нем Тутмосом. Носильщики остановились, и все собравшиеся пали ниц. Еще раз взревели трубы. Хатусу грациозно встала, а жрицы, распевая приветственный гимн, устремились вниз по ступеням под перезвон систр. Паланкин опустили. Свита приблизилась, и Тутмосу помогли сойти с трона. Его обступили жрецы, давая возможность поправить одежды перед тем, как подняться по ступеням храма. Хатусу преклонила колени и, сложив руки перед собой следила, как ее царственный супруг медленно шествовал к ней по ступеням. Она на мгновение закрыла глаза. Как бы ей хотелось быть радостной и счастливой! С каким удовольствием она могла бы рассказать мужу о благодатных разливах Нила, о том, что отчеты, присланные из провинций-номов, были как нельзя лучше…

Хатусу открыла глаза и увидела над собой тень. Она склонила голову, но рука мужа коснулась ее подбородка, и она взглянула на него. Тутмос улыбался, но краска, покрывавшая его лицо, как того требовала церемония, не могла скрыть его болезненной бледности и усталости. Обрамлявшая глаза сурьма только подчеркивала его изможденный вид. Ужасная мысль пронзила царицу. Перед ней стоял супруг, любимец богов, одержавший победу над врагами, но выглядел он так, словно пересек реку мертвых и не нашел там ничего, кроме праха. Тутмос слегка наклонил голову и шепнул едва слышно, счастливо щурясь: «Я так скучал о тебе! Я люблю тебя!» Он раскрыл ладонь: золотой цветок лотоса на серебряной цепочке засверкал украшавшими его драгоценными камнями. Он надел на нее украшение и помог подняться. Фараон Египта и его царица повернулись и протянули перед собой руки под гром приветственных возгласов.

Ревели трубы, гремели тарелки, мощные клубы фимиама устремились в небо, очищая всех собравшихся и наполняя воздух сладковатым ароматом. Фараон хранил молчание. Его уста были священны, а слова – драгоценны. Ему еще предстояло общение с богами. Стража поспешила вперед и выстроилась, образуя коридор. По нему прошли, тяжело ступая, темноголовые, с кожей цвета меди, знатные пленники фараона, лишенные всех своих регалий и доспехов, и руки их были связаны над головой. Их заставили встать на колени у подножия лестницы. Хатусу знала, что за этим должно последовать, и закрыла глаза. Фараон сделал руками рубящее движение. Вперед выступили придворные палачи. Пленники не издали ни звука, когда им перерезали горло, да они и не могли бы ничего сказать, так как у них были не только связаны руки, но и заткнуты кляпом рты. Их окровавленные тела были брошены на всеобщее обозрение пред богами Египта и всевластным фараоном.

– Все кончено, – прошептал Тутмос.

Хатусу открыла глаза, но не решилась взглянуть вниз. В воздухе витал запах смерти с металлическим привкусом крови. Ей хотелось, чтобы муж как можно скорее вошел в храм, где возвышалась величественная статуя Амона-Ра, и освежился благовониями. Она вздохнула с облегчением, когда Тутмос повернулся, и под возгласы ликующей толпы они вступили под своды колоннады и пошли меж рядами расписных колонн по вымощенному мраморными плитами полу храма. Перед ними вырисовывались очертания статуи сидящего во всем своем величии Амона-Ра. Фараон остановился, глядя на мечущиеся языки пламени в сосуде перед статуей. К нему подошел жрец с золотой чашей в руках и, склонив почтительно голову, протянул своему фараону чашу и серебряную ложку. Тутмос медлил. Хатусу вопросительно смотрела на него. О чем он задумался? После одержанных на севере великих побед ему полагалось возблагодарить Бога, как это делал их отец. Но, может быть, ему уже все стало известно? Возможно, в его лагерь на севере было отправлено какое-то тайное донесение? Тутмос со вздохом шагнул вперед и посыпал на огонь благовония. Хатусу держалась на шаг позади. Она ждала, что Тутмос опустится на колени на алые с золотыми кистями подушки, но он остался стоять, напряженно всматриваясь в черный гранитный лик бога. Затем он поднял руки с раскрытыми ладонями, как будто произносил молитву, но сразу же устало опустил их, словно усилие это было свыше его сил.

– Ваше Величество, что с вами? – зашептала Хатусу.

Тутмос смотрел назад, в сторону двора. Радостные ликования сменились глухим протестующим рокотом. Торопливо вошедший в храм жрец простерся ниц перед фараоном.

– Что случилось? – спросил Тутмос.

– Предзнаменование, Ваше Величество. Над двором пролетел голубь.

– И что же?

– Он был ранен и упал замертво, обрызгав всех вокруг кровью!

Тутмос покачнулся, подбородок его дрожал, рука потянулась к горлу. Голова фараона запрокинулась, и большая красно-белая корона скатилась на пол. Хатусу с криком подхватила его, когда он стал падать, и пыталась удержать сотрясаемое конвульсиями тело. Хатусу осторожно опустила Тутмоса на каменные плиты. Глаза его закатились, тело напряглось, а в углах накрашенного пунцовой краской рта выступила слюна.