Маска смерти
Шрифт:
– Прощальные письма? – удивленно спросил Фледдер. – Но ведь подобные письма обычно пишут самоубийцы.
– И что из этого следует?
– Вы хотите сказать, Де Кок, что Розалинда ван Эвертсоорд покончила с собой? – Молодой следователь поежился.
Де Кок выпятил нижнюю губу.
– Пока в этом деле мы бредем в потемках, а значит, не исключена и такая возможность…
– Но человек, который решил покончить с собой, вряд ли обратится за помощью в больницу…
Де Кок провел ладонями по лицу.
– А если решение пришло потом?
Молодой
– Эт-то, – заикаясь произнес он, – вполне возможно… В больнице Розочка узнала, что у нее какая-то страшная болезнь, и решила покончить с собой… потому и нырнула вместе со своей машиной в канал…
9
Фледдер проехал в дальний угол автомобильной стоянки и поставил свой «фольксваген» в укромное место, заслоненное от посторонних глаз пышным кустарником. Выключив мотор, он выскочил из машины. Де Кок с трудом поспевал за ним.
Задрав головы, они оглядели фасад многоквартирного дома «Пюрмер», окруженного зеленым кольцом деревьев. Веселые балкончики придавали зданию нарядный вид.
Фледдер указал рукой на дверь.
– Если мы получим доказательства, что Розалинда ван Эвертсоорд после посещения больницы Южного Креста еще некоторое время была жива, нам придется принести свои извинения доктору Ван Беммелену и его сотрудникам за доставленные неприятности.
– Зато у меня свалился бы с сердца камень. Де Кок удивленно вскинул брови.
– Это почему же?
– Во-первых, – Фледдер принялся загибать пальцы, – подтвердится мое предположение, что больница Южного Креста не имеет к этому делу никакого отношения, во-вторых, если выяснится, что Розалинда ван Эвертсоорд не покончила с собой… мы начнем собирать улики против Рихарда Недервауда.
Де Кок внимательно слушал его.
– Ах, значит, ты все-таки не допускаешь версию ее самоубийства?
Фледдер покачал головой.
– Я хорошенько еще раз все обдумал. Если бы врачи в больнице установили, что Розалинда ван Эвертсоорд серьезно больна, нам стало бы об этом известно, и не было бы никакой необходимости устраивать очную ставку. Этот Рихард Недервауд все выдумал – от начала до конца. Розочка никогда не была в больнице Южного Креста, и этот туповатый верзила просто-напросто водил нас за нос. – Он помолчал, покусывая нижнюю губу. – Хотя сдается мне, Де Кок, вы думаете совсем иначе. Что же касается меня, то я уверен: Рихард Недервауд сначала утопил Розочку вместе с ее машиной, а потом заявился в полицию и рассказал свою сказочку о поездке в больницу.
Де Кок, не отвечая ему, решительно захлопнул дверцу машины и направился к подъезду. Фледдер молча шагал рядом.
Они вошли в просторный вестибюль, где царила прохлада. Справа возле стены стоял запущенный аквариум, полный скользких зеленых водорослей. На Левой стене блестела длинная металлическая табличка с черными кнопками и фамилиями жильцов.
Де Кок осмотрелся и, бросив взгляд на закрытую дверь коморки консьержа, подошел
– Исчезла! – бросил он через плечо своему помощнику.
– Что исчезло?
– Пластинка… Нет пластинки с ее именем! Она должна была быть здесь! Рихард Недервауд сказал, что номер ее квартиры семьсот пять.
– А мы случайно не перепутали дом? Возможно, у Розочки вовсе не было именной пластинки!
Молодой следователь пожал плечами.
Де Кок внимательно еще раз осмотрел табличку с номерами и решил, что не стоит продолжать эту тему. Он вытащил из кармана связку ключей. Один из них подошел к широкой стеклянной двери, что вела из вестибюля на лестничную площадку с двумя лифтами. Все сверкало чистотой.
Фледдер взглянул на указатель возле лифта.
– Квартира семьсот пять, – объявил он, – судя по всему, на втором этаже.
Де Кок нажал кнопку, подошел лифт, и они поднялись на второй этаж. Квартира номер 705 находилась справа от лифта. Де Кок обратил внимание на то, что чуть пониже замка дверь немного поцарапана.
– Исчезла с двери и пластинка с ее именем! – произнес он взволнованным шепотом.
Инспектор нагнулся и, найдя второй ключ в связке, вставил его в замок, чувствуя, как внутреннее напряжение растет с каждой минутой. Осторожно, широко расставленными дрожащими пальцами повернул ключ, толкнул дверь и замер на пороге, чувствуя, как Фледдер тяжело дышит у него за спиной.
– Квартира пуста!
Всю дорогу, пока они ехали обратно в Амстердам, оба мрачно молчали. Итак, квартира Розалинды ван Эвертсоорд опустошена, исчезла последняя надежда отыскать какие-нибудь следы пропавшей женщины.
Фледдер не отрывал глаз от дороги.
– Все! Я был здесь в последний раз! – проворчал он. – Больше ни за что не поеду в этот проклятый Пюрмеренд! Мы постоянно возвращаемся из этого городишки с пустыми руками!
Седой сыщик на своем сиденье подался вперед, на лице его застыла удивленная улыбка.
– Надо же, очистили всю квартиру: ни стола, ни стула, ничего! Даже обои со стен содрали!
Фледдер шумно вздохнул.
– Но для чего?!
– Не понимаю! – Де Кок повернулся к нему. – Ты говорил с консьержем?
Фледдер кивнул.
– Славный парень и очень предупредительный. Но, к сожалению, мало что знает. Три дня назад он со своей женой отправился в Амстердам – в театр, и именно в это время к дому подъехал трейлер. Меньше чем за час все погрузили в машину и куда-то увезли.
Лоб Де Кока прорезала глубокая морщина.
– Три дня назад… значит, это произошло как раз в тот день, когда исчезла Розочка…
– Вот именно!
– А как консьерж узнал об этом?
– О чем?
– О трейлере.
– Жильцы рассказали. Правда, он узнал обо всем позднее, когда обнаружил, что в квартире семьсот пять никто не живет, и принялся расспрашивать жильцов.
– Остались какие-то следы? Ну, например, название фирмы по перевозке мебели, ее адрес или хотя бы номер машины?