Маска, я тебя знаю
Шрифт:
– Да, и просил в суд не подавать, обещал сделать из меня куколку,- я сдавленно хмыкнула,- как раньше.
– Ну и...- Мила подалась вперед, словно надеясь,
что я сейчас выдам ей страшную тайну.
– Ну и я сказала, что никаких заявлений писать не буду.
– А он?
– Сказал, что полностью оплатит пластическую операцию на лице.
– А ты?- в своих вопросах Мила стала крайне однообразна.
– Поблагодарила вежливо.
– А он?
– А он сказал "ни о чем не беспокойтесь",-
надоел этот пересказ,- на самом деле я не знаю, что буду делать
дальше. Но, думаю, если у меня не останется шрамов на лице, как обещал
доктор, то никакой операции я не захочу.
– Вот дурочка-то,- даже с каким-то восхищением произнесла
Мила.
– Ничего я не дура,- я начинала сердиться,- подумай
сама, у меня и до этого нос был сломан, да еще как, и шрам на лбу
такой, что без страха не взглянешь. Почему же этот мужик должен
на меня такие деньги ухлопывать. Только потому, что я переходила дорогу
и не смотрела по сторонам?
– Слушай, я тебя умоляю,- Мила разговаривала со мной,
как с глупым, капризным младенцем, - не отказывайся от операции.
Это тебе нужно, как ты не понимаешь?
– Да не нужно мне ничего!
– Сейчас не нужно, потом нужно станет,- забегала по палате
Мила.
– Ладно, ничего еще не известно,- мне расхотелось говорить
об этом, и я уже начала жалеть о том, что рассказала все Миле.
– Ты пойми,- продолжала убеждать она меня,- когда
ты вдруг решишь как следует заняться своей внешностью, то к этому
мальчику ты уже не придешь и не скажешь: "Здравствуйте, я
ваша тетя!" Все нужно делать вовремя!
– Поняла,- я подняла руки кверху,- все поняла,
на все согласна. Сдаюсь!
– Молодчина,- обрадовалась Мила и сразу же заторопилась,
ну, я побегу, надо еще в институт успеть, а ты не забивай себе голову
глупостями.
– Принеси мне учебник, пожалуйста,- опять попросила я.
– Я подумаю над твоей просьбой.
– И программу,- напомнила я.
– Договорились. Ну пока, поправляйся, подружка,- Мила
наклонилась и осторожно чмокнула меня куда-то в ухо.
– Приезжай завтра!
– Всенепременно,- Мила направилась к двери, сделав мне
на прощанье ручкой, и добавила:- Ешь фрукты.
У самой двери она вдруг остановилась и спросила:
– Слушай, а номер и марку машины этого мальчика ты не запомнила?
Я почувствовала скрытый подвох и предупредила:
– Милка, если ты напишешь на него заявление в милицию, я с тобой разговаривать не буду и стану все отрицать, скажу, что это плод твоей фантазии.
– Да что я, совсем больная?- возмутилась Мила.
Я же понимаю, что тогда тебе операции не видать.
– Чего ты тогда хочешь,- удивилась я,- шантажировать его, что ли?
–
что мои предположения кажутся ей полным бредом.- Просто я подумала, что мне бы тоже не помешало нос прооперировать.
Я замерла.
– Вот я подумала,- Мила состроила мне глазки,
может, выследить его и к нему еще раз под машину кинуться, если он
так наездов боится.
Она в задумчивости вышла из палаты, и я сразу же схватилась пальцами за щеки.
* * *
После вкусного, обильного обеда я уснула и спала вообще без сновидений.
Потом кто-то легко тронул меня за плечо, я открыла глаза и увидела
перед собой Сашу.
– Привет,- он улыбнулся,- как дела?
– Все хорошо,- я попыталась сесть, и он стал торопливо
поправлять мне подушку, со стороны, наверное, это смотрелось очень
трогательно.
– Ты любишь восточные сладости?- спросил он.
– Думаю, что люблю,- я помолчала,- правда, не уверена,
что когда-нибудь их пробовала.
– Да?- удивился он.
– Мы это исправим.
Он достал маленькие коробки из стоящего на полу пакета.
– Здесь лукум, цукаты, печенье и орехи,- объяснял он,
поочередно выкладывая все на стол,- что тебе открыть?
– Я сейчас сыта, если вы не против, съем все это попозже.
– Хорошо. Да, тут еще фрукты. Я их помою.
Не спрашивая, он встал и понес в ванную груши и клубнику.
Я не стала ничего говорить, когда он вернулся, молча разложил все
на столе и сел в кресло. Я с любопытством смотрела на него, он
с ужасом на меня.
Во время затянувшейся паузы я хорошо его рассмотрела и пришла к выводу, что Мила частично права в своем порыве восхищения. Он действительно хорош, но красота его какая-то... неестественная: яркие васильковые глазаих любвеобильная моя Мила сравнила с глазами Алена Делона,- чуть смуглая кожа, до противности правильные черты лица, слишком красивый для мужчины рисунок губ, сахарные крупные зубы и черные вьющиеся волосы. Если бы я еще знала, кто такой Джеффри Голдблюм, то, возможно, согласилась бы с Милой и в остальном.
Да, он вполне мог бы работать моделью у какого-нибудь господина Зайцева. К тому же в нем было что-то неуловимое, мягкое, я бы даже сказала женственное. Неспроста, видимо, Мила, узнав, что он является причиной моей новой беды, наградила его таким нелестным для мужчины эпитетом.
Мне вдруг стало стыдно. В конце концов, он привез меня в больницу, обещал сделать пластическую операцию и, по всему видно, сожалел о случившемся.
Я подумала, что, если бы ему пришлось оценивать мою женскую привлекательность, я вряд ли удостоилась бы хоть одного приличного комплимента. И я перестала разглядывать его как рекламный щит на улице.