Маска Зеркал
Шрифт:
Но как бы она ни старалась, другого выхода она не видела. Она не могла отправить караван без охраны — врасценские разбойники вызывали законное беспокойство, — но семья Индесторов занимала место Керулета в Синкерате, что давало Меттору власть над военными и наемными делами. Никто не стал бы рисковать, сотрудничая с домом, на который Индестор затаил злобу, — не в том случае, если бы это означало потерю хартии или еще что похуже.
Голова Тефтеля приподнялась с неожиданным воем. Через мгновение в дверь кабинета постучали, и на пороге появился мажордом Донайи. Колбрин знал, что лучше
Он поклонился и протянул ей карточку. "Альта Рената Виродакс?" спросила Донайя, отпихивая мокрое рыло Тефтеля с коленей, когда тот обнюхал карточку. Она перевернула ее, как будто на обратной стороне можно было найти какую-то подсказку о цели визита. Вираудакс не был местным дворянским домом. Какой-то путешественник в Надежру?
"Молодая женщина, Эра Трементис", — сказал ее мажордом. "Хорошо воспитана. Хорошо одета. Она сказала, что это касается важного частного дела".
Карточка упала на пол. Обязанности главы Дома Трементис не позволяли Донайе вести светскую жизнь, но то же самое нельзя было сказать о ее сыне, а в последнее время Леато все больше и больше походил на своего отца. Нинат, что с него взять — если ее сын влез в азартные игры с приезжим иностранцем…
Колбрин достал карточку, пока ее не успела съесть собака, и протянул ей обратно. "Мне сказать ей, что вас нет дома?"
"Нет. Проводите ее". Если погружение ее сына в нечистоплотную среду Надежры привело к неприятностям, она, по крайней мере, исправит его ошибки, прежде чем вздернуть его на дыбу.
Каким-то образом. На деньги, которых у нее не было.
Она могла бы начать с того, чтобы не проводить встречу в промерзшем кабинете. "Подождите", — сказала она, прежде чем Колбрин успел уйти. ""Проведи ее в салон. И принеси чай".
Донайя очистила перо от чернил и предприняла тщетную попытку смахнуть ощетинившуюся собачью шерсть, покрывавшую ее сюртук. Бросив эту затею, она натянула перчатки и расправила бумаги на столе, приходя в себя и собирая все вокруг. Взглянув на свою одежду — выцветший синий сюртук поверх брюк и домашней обуви, — она взвесила, насколько выгоднее переодеться, чем заставлять потенциальную проблему ждать.
В наше время все оценивается по стоимости, мрачно подумала она.
" Тефтелька. Стой", — скомандовала она, когда гончая уже готова была последовать за ней, и направилась прямо в салон.
Молодая женщина, ожидавшая ее там, не могла бы лучше вписаться в обстановку, если бы она это планировала. Ее розово-золотое платье и кремовый сюртук прекрасно гармонировали с персиковым шелком дивана и кресел, а густые локоны, ниспадающие на волосы, перекликались с богатой деревянной отделкой стен. Локон должен был выглядеть как случайность, случайно выбившаяся прядь, но все остальное в облике гостьи было настолько элегантным, что это явно было продуманным штрихом стиля.
Она изучала ряд книг на застекленной полке. Когда Донайя закрыла дверь, она повернулась и низко наклонилась. " Эра Трэментис. Спасибо, что приняли меня".
Ее реверанс был таким же сетеринским, как и ее отточенный акцент, одна рука изящно взметнулась к противоположному плечу.
Такой человек скорее простит или забудет долг, чем придет за ним… если только долг не был предназначен для чего-то другого.
"Альта Рената. Надеюсь, вы простите мою неформальность". Она провела рукой по своему простому одеянию. "Я не ожидала гостей, но мне показалось, что ваше дело не терпит отлагательств. Прошу вас, присаживайтесь".
Молодая женщина опустилась в кресло так же легко, как туман на реке. Видя ее, можно было понять, почему жители Надежры смотрят на Сетерис как на источник всего стильного и элегантного. Мода родилась в Сетерисе. К тому времени, когда она перекочевала на юг, в протекторат Сетериса, Сесте Лиганте, а затем еще дальше на юг, за море, в Надежру, она стала старой и несвежей, и Сетерис пошел дальше.
Большинство сетеринских гостей вели себя так, словно Надежра была не более чем захолустным колониальным плацдармом Сесте Лиганте на Врасценском континенте, и, лишь ступив на ее улицы, можно было испачкаться в грязи реки Дежеры. Но деликатность Ренаты выглядела как нерешительность, а не как снисходительность. Она сказала: "Не срочно, нет… Я прошу прощения, если у меня сложилось такое впечатление. Признаться, я даже не знаю, как начать этот разговор".
Она сделала паузу, лесные глаза внимательно изучали лицо Донайи. "Вы не узнаете мою фамилию, не так ли?"
Это прозвучало зловеще. Сетерис мог находиться по ту сторону моря, но по-настоящему могущественные семьи могли влиять на торговлю в любой точке известного мира. Если бы Дом Трементис каким-то образом пересекся с одной из них…
Донайя не скрывала страха ни на лице, ни в голосе. "Боюсь, я не так часто имела дело с великими домами Сетериса".
Из девушки вырвался тихий вздох. "Как я и предполагала. Я думала, что она хотя бы раз написала вам, но, видимо, нет. Я… дочь Летилии".
Она могла бы объявить, что происходит от самой врасценской богини Ажерайс, и это не застало бы Донайю врасплох.
Неверие сменилось облегчением и опасением: не кредитор, не обиженная дочь чужой державы. Семья — в некотором роде.
Теряясь в догадках, Донайя оглядела сидящую напротив нее молодую женщину. Прямая спина, прямые плечи, прямая шея и такой же тонкий, узкий нос, благодаря которому все в Надежре называли Летилию Трементис великой красавицей своего времени.
Да, она могла быть дочерью Летилии. Племянница Донайи по замужеству.
"Летилия никогда не писала после своего отъезда". Это было единственным проявлением заботы о семье со стороны избалованной девчонки. Первые несколько лет они каждый день ждали от нее письма с сообщением о том, что она застряла в Сетерисе, умоляя о помощи. Но больше от нее ничего не было слышно.