Маскарад или Сколько стоит твоя любовь?
Шрифт:
– Папа, - обернулась к нему.
– Пусть Тимофей работает. Он лучший студент во всём институте. Ты через пару лет себе не простишь, если сейчас не возьмёшь его...
Кажется, ещё чуть-чуть и я расплачусь.
Поджала губы, выдавила улыбку и резко сорвалась с места. Мне срочно нужно побыть одной.
– Ксана!
– раздалось за спиной, заставив заскочить в первый попавшийся кабинет.
Четвёрка женщин удивлённо посмотрела на меня.
– Извините!
–
– Все вон!
– пробежался по нервам знакомый ледяной голос. Женщины было завозмущались, но Морозов привык добиваться своего.
– Вышли все!
– это было произнесено таким тоном, что я сама едва не послушалась его распоряжения.
Женщины зашевелились, одна неуклюже прошла боком мимо меня и всё затихло. Только где-то слышались приглушённые голоса и звуки работы офисной техники.
– Ксани...
– Нет!
– выкрикнула я, распахивая глаза и вцепившись в край стола, посмотрела поверх него на Морозова.
И если бы он был один...
В коридоре с озадаченным лицом стоял отец, рядом маячил Кеша и женщины, которых Тим только что выгнал.
– Закрой дверь!
– приказала я.
Тимофей тут же подчинился.
И зачем это сделала? Зачем?
"Затем!
– рыкнул внутренний голос.
– Ну-ка встала! И не реви, дура!"
"Сам дурак!" - огрызнулась я, стерев слёзы и попутно размазав по щекам тушь с подводкой, собралась с духом, отвесила себе мысленный пинок и поднялась на ноги.
Заметила на столе пачку одноразовых платочков и постаралась привести себя в порядок. Тимофей всё это время покорно стоял у двери и наблюдал.
– Почему отказалась?
– наконец, спросил он.
– Потому что тебе работа нужна, а для меня это пока что просто развлечение, - выкидывая последнюю салфетку в урну, ответила я. Глянула в небольшое зеркальце, висевшее рядом с вешалкой, на которой расположилась одежда хозяек кабинета и признала себя более-менее адекватной. Больше никогда не буду краситься!
– Ксюш...
Предупреждающе выставила руки, прося тишины. Понял. Он всегда меня понимает.
Кажется, пора кое-что проверить.
Обернулась и осмотрела Морозова с ног до головы.
Чёрные потёртые джинсы, чёрная толстовка. Тёмная лошадка, а не Чудовище...
Всё такой же растрёпанный, только без очков.
Снял. Ему без них лучше.
– Кса...
– Молчи! Подойди ко мне!
– Зачем?
– вместо того, чтобы послушно сделать эти чёртовы три шага, спросил Морозов. Я заскрипела зубами.
– Подойди!
–
Его тихий спокойный голос должен был успокоить меня. Не вышло. Я едва могла стоять смирно. Так и хотелось отвести руку назад и с размаху заехать по этой наглой морде.
Чудовище!
– Замри!
Тимофей остановился в полушаге от меня и склонил голову к плечу.
– Я сказала: не шевелись!
– Ксан, в чём дело?
– Заткнись и не двигайся! А-а-а!
– схватилась я за голову.
– Ты можешь просто послушаться?!
– Хорошо, - кивнул он и замер. Застыл ледяной статуей. Даже глаза, не моргая, смотрели на меня.
Я на несколько секунд зажмурилась, глубоко вздохнула и сделала крохотный шажок вперед. Этого хватило, чтобы преодолеть разделяющее нас расстояние, ещё и пришлось положить свои руки на грудь Морозова.
Он напрягся, но не пошевелился. А в глазах читается вопрос.
– Хочу кое-что проверить. Просто не мешай.
Парень моргнул, выражая полную покорность. А я начала молиться, чтобы нам сейчас никто не помешал. Не знаю, смогу ли ещё раз решиться на подобное.
Опираясь на Тимофей, приподнялась на мыски и провела носом по его щеке.
Он сжал челюсти и закрыл глаза.
Умница. Не мешай мне.
Коснулась кончиками пальцев губ парня, подбородка, пробежалась по скуле и обхватила шею, заставив чуть наклонить голову.
Тимофей не сопротивлялся. А я продолжала свой эксперимент.
Коснулась губами краешка его губ и тихо застонала.
Ну, почему мне это так нравиться? Почему именно он? Почему тело-предатель так реагирует именно на него?
"Какая же дура хозяйка мне досталась!
– скорбно вздохнул внутренний голос. И заорал: Целуй!"
И я послушалась...
Кажется, в какой-то момент дверь открылась, но разум отреагировал на это с безразличием. Для меня существовал только Тимофей. Его руки, крепко обхватившие талию, его поцелуи, сводящие с ума. И его бешено бьющееся сердце. Два наших сердца, отбивающих сумасшедший ритм в унисон друг другу...
– Может, мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?
– в наш хрупкий только-только строящийся мирок ворвался разъярённый голос отца и разом снёс всё, что мы успели создать.
Тимофей резко разорвал поцелуй, уткнулся своим лбом в мой и попытался что-то сказать. Получился лишь жалких хрип.
– Пап, оставь их. Им надо многое обсудить, - попросил Кеша. Как я была благодарна ему в этот момент!
Дверь закрылась, скрывая от нас бурчание папы и недовольные женские голоса. Тимофей рассмеялся.