Маскарад
Шрифт:
Правда, догадался слишком поздно.
— Полагаю, вы будете удивлены, но это, по весьма странному стечению обстоятельств, один из тех, кого мы разыскиваем, — продолжил я. — Его сиятельство граф Милютин– Браницкий.
— Заговорщик?! — Геловани нервно огляделся по сторонам. — И какого черта он забыл у тебя в доме?
— Всего-навсего искал защиты. — Я пожал плечами. — Видимо, сообразил, что вся эта история дурно пахнет, и решил выторговать себе хотя бы жизнь.
— Не получилось. — Геловани поморщился, будто у него вдруг заболели все зубы разом. — Наверняка
— Намного меньше, чем мне бы хотелось. И почти ничего нового. Зато он хотя бы назвал имена тех, кто открывал Прорыв на Лазаревском: сам Милютин, покойный Меншиков, князь Павел Антонович Сумароков, — начал перечислять я, — его высокопревосходительство генерал Валуев. И некая графиня Ольга В. Итого пятеро — и двое уже мертвы.
— Трое, — поправил меня Геловани. — Увы.
— Что-что? — Я навострил уши. — Хотите сказать, что?..
— Полагаю, наш покойник не соврал — скорее ему просто еще не успели сообщить. Я и сам узнал всего час или два назад… Его высокопревосходительства Степана Петровича Валуева тоже больше нет среди живых. — Геловани сделал многозначительную паузу и закончил: — Застрелился.
— Застрелился? — переспросил я. — Или его тоже?..
— Нет-нет. Я все-таки склонен думать, что генерал свел счеты с жизнью вполне самостоятельно, — пояснил Геловани. — И перед этим оставил записку, в которой сознавался чуть ли не во всех смертных грехах разом. Не называя имен, конечно же.
Да уж. Дело и так изрядно закрутилось, а теперь и вовсе обретало презанятнейший вид. Неведомый колдун лично избавился от двух своих приспешников. И, вдобавок, еще и лишился третьего. Причем не рядового исполнителя его темной воли, а одно из сильнейших и самых высокопоставленных. Явно из ближайшего окружения.
Он что, карает изменников или сомневающихся? Избавляется от отработавшего свое расходного материала? Или просто подчищает за собой, убирая всех, кто мог так или иначе указать прямо на него? Или в очередной раз пытается подсунуть нам фальшивку вместо настоящего замысла? Или?..
— Что ж… В таком случае, у нас есть только двое. — Я развел руками. — Сумароков и таинственная графиня В.
— Ольга В., — уточнил Геловани. — Таких в Петербурге найдется с полдюжины. Предлагаешь арестовать всех?
— Нет, ни в коем случае, ваше сиятельство. Самым неразумным на нашем месте будет потерять единственное преимущество… Совсем небольшое, но все же. — Я снова склонился над Милютиным, вглядываясь в остекленевшие темные глаза. — Колдун пока не знает, что именно бедняга успел мне рассказать.
Глава 21
— Капитан… Эй, капитан! — Геловани легонько ткнул меня локтем в бок. — Ты хоть понимаешь, что нас с тобой тут вообще быть не должно?
— Позвольте не согласиться, ваше сиятельство, — тихо отозвался я. — По-моему, сегодня мы здесь быть как раз должны. И даже обязаны.
Хотя место — впрочем, как и местная публика — явно не для сыскарей, пусть даже и в самых высших чинах. Не то, чтобы я так уж хорошо знал суровых
Государственный совет — это вам не шутки.
Неудивительно, что Геловани изрядно нервничал. В конце концов, мы пробрались сюда полулегально, по личному и не вполне официальному приглашению цесаревича Ивана. Я даже не был до конца уверен, что мой товарищ потрудился сообщить о нас царственному родителю… Однако буквально настаивал, чтобы я со своим начальником непременно появился на заседании, забросив все важные дела хотя бы на день.
— Твои друзья идут, — предупредил Геловани. — Встань, поздоровайся с его высочеством.
Нам достались не самые крутые места. Можно сказать, на «галерке», однако и здесь появление наследника престола вызвало немалый ажиотаж. Генералы и штатские чины наперебой приветствовали Ивана и понемногу окружали, пытаясь перекинуться парой слов или хотя бы пожать руку. Кто-то даже начал аплодировать — правда, жиденько и без особого успеха.
Горчакову тоже досталась своя порция внимания, хоть и чуть более скромная. По случаю заседания бывший канцлер и почетный член Госсовета обрядился в парадный мундир с лентой и таким количеством орденов, что я не стал даже пытаться считать. Андрей Первозванный, Святой Владимир первой степени, польский Белый орел… Его светлость надел едва ли половину от когда-либо пожалованных наград — иначе они попросту не поместились бы на груди.
— Доброго дня, судари. — Горчаков по очереди пожал руки нам с Геловани. — Вижу, вы потрудились прибыть заранее. Славно! Полагаю, уже скоро здесь станет весьма тесно.
Действительно, уже почти все места были заняты, а народ все продолжал прибывать. И в таком количестве, что даже выделенный под заседания Государственного совета большой зал Мариинского дворца понемногу начинал казаться тесноватым. Разговоры вокруг сливались в один сплошной белый шум, а когда где-то за спиной сверкнула вспышка фотоаппарата, я, наконец, сообразил, что сегодня состоится не обычное мероприятие, а что-то из ряда вон выходящее.
— Ты, наверное, хочешь узнать, зачем мы вас позвали? — поинтересовался Иван, опускаясь в соседнее кресло. — Сейчас увидишь. Князь Сумароков собирается выступить перед Государственным советом и…
— Сумароков?! — переспросил я.
Мы с Геловани молча переглянулись. Полторы недели самой осторожной слежки за его сиятельством не дали никаких ощутимых результатов. Напротив, Сумароков выглядел на редкость добропорядочным гражданином и почти не выходил из дома. Разумеется, нам по должности полагалось иметь какое-никакое представление о его политических взглядах, но сыскари никогда не лезли в дела Госсовета без особой надобности, так что новость, мягко говоря, стала для нас сюрпризом.