Маски лицедея
Шрифт:
Слова Карла Ивановича заставили меня насторожиться. Получалось, что он намеревается сейчас — вероятно, с помощью этого прибора, который наверняка является артефактом — влезть мне в башку и основательно в ней покопаться. И, конечно, выяснит, что я не Сырмяжский и что планирую убийство вождя!
Допустить это было никак нельзя. Я начал лихорадочно перебирать в голове, какими средствами располагаю.
— Начнём с анализов, — сказал Карл Иванович, доставая из прибора металлическую пробирку. — Будьте любезны, товарищ Сырмяжский, поместите сюда немного слюны.
Когда
Не было Карла Ивановича всего несколько минут. Вернувшись, он кивнул.
— Хорошие новости. Лекарь проверил вашу слюну и уверен, что вам ничто не угрожает. Можем приступать к основной части карантина.
С этими словами он прильнул к прибору. Судя по всему, в нём имелись окуляры, которые с моей стороны видны не были.
Карл Иванович щёлкнул несколькими кнопками, и комнату заполнило низкое гудение. Я почувствовал, как кожа на голове покрывается мурашками. В висках слегка запульсировало. Как и обещал Карл Иванович, болезненных ощущений не было, однако я ощутил тревогу. Она постепенно разливалась по мне, вызывая учащение сердцебиения. На лице выступил холодный пот.
Так, пожалуй, пора опробовать кое-что из арсенала демона. По идее, подходила только техника дистанционного контроля. Правда, она требовала большого количества Живы и действовала всего пять секунд. Хватит мне этого, чтобы убедить проверяющего, что со мной всё в порядке, и что я тот, за кого себя выдаю?
Прикрыв глаза, я обратился к технике. Внешне она никак не проявлялась, но перед моим внутренним взором появились тянущиеся к голове Карла Ивановича волны. Когда они окружили её, я начал мысленно формулировать то, что собирался вложить в его сознание. Благодаря полученной от демона памяти, я знал, как пользоваться техникой, не теряя времени. Слова — это слишком долго. Пришлось сформировать яркие эмоциональные образы. Они действовали подобно вспышкам, возникающим и закрепляющимся в мозгу жертвы.
Карл Иванович отстранился от прибора. Взгляд у него был отстранённый. Но недолго: уже спустя несколько секунд он моргнул, слегка качнул головой и улыбнулся.
— Что ж, товарищ Сырмяжский, поздравляю. Никто в ваших мозгах не ковырялся, следов воздействия анимансера не выявлено. Иначе говоря, вы в полном порядке.
— Рад слышать. Значит ли это, что мой карантин закончен?
— О, само собой, — кивнув, Карл Иванович принялся разбирать прибор и складывать детали обратно в саквояж.
— Я могу встретиться с товарищем Юматовым?
— Это решать не мне. Я лишь доложу, что вы не представляете опасности. Всего доброго, товарищ.
Поднявшись, Карл Иванович прихватил саквояж и направился к двери.
Я остался в одиночестве. Правда, ненадолго: в комнату вошёл уже знакомый майор.
— Прошу за мной, товарищ Сырмяжский, — сказал он. — Я распоряжусь отвезти вас домой.
Похоже, вождь не торопился выслушать мой доклад. А ведь у меня уже меньше двенадцати суток. Но настаивать наверняка бесполезно и даже опасно. Будем надеяться, что Юматов созреет для
— Спасибо, — сказал я, вставая. — Отдохнуть, и правда, не помешает.
Глава 3
У выхода из здания меня ждала чёрная машина, возле которой стоял шофёр в форме. Смахивал он на атлета, так что, вероятно, также выполнял функции телохранителя. Завидев меня, он поспешил открыть заднюю дверцу.
— Здравия желаю, товарищ Сырмяжский, — проговорил он, когда я приблизился.
— Привет, — кивнул я. — Домой.
— Слушаюсь.
Как только он сел за руль, машина тронулась и, быстро набирая скорость, влилась в поток других автомобилей.
Я продолжал разглядывать Старгород. Выглядел он, несмотря на название, довольно современно. Большая часть зданий казалась новой. Не было ни одного храма, что меня не удивило: коммунизм с религией не дружит. Видимо, потому что сам, в некотором смысле, является религией. И делить это поле ни с кем не желает.
Повсюду виднелась советская символика. Она напоминала ту, что существовала в моём родном мире, но отличалась от неё. Также нам попалась по пути демонстрация: люди шли с флагами и транспарантами. Несли гвоздики. Дети тоже были. И всё это происходило под бой барабанов. Шествие было довольно многочисленным — не меньше сотни демонстрантов.
Мы объехали их и помчались дальше, пока не остановились перед двухэтажным, обнесённым чугунной оградой особняком. Небольшим, по меркам Камнегорска, но довольно симпатичным.
Охранник открыл нам ворота, и машина въехала на территорию.
— С возвращением, товарищ Сырмяжский, — проговорил сторож, приложив руку к фуражке.
Шофёр остановился возле крыльца, и я вышел прежде, чем он успел открыть мне дверь.
Кивнув ему на прощанье, я поднялся по ступенькам, достал из кармана ключ, отпер замок и вошёл.
Обстановка была простой, но далеко не бедной. В холле висели картины, стоял белый бюст вождя. Я прошагал к арке и заглянул в неё. Коридор. С планировкой здания предстояло ознакомиться. Интересно, есть ли тут слуги. Вроде, не положено в советском обществе, но как тут обустроили свой быт партийные функционеры? Женат Сырмяжский не был, детей не имел, так неужели сам себе готовил и в магазин ходил за продуктами?
Мои размышления были прерваны появлением женщины лет тридцати семи, одетой в строгое серое платье. Чёрные волосы были завязаны в пучок на затылке.
— Товарищ Сырмяжский! — воскликнула она, выйдя из двери справа. — Какой сюрприз! Меня не предупредили, что вы уже вернулись.
Я порылся в памяти, пытаясь сообразить, кто это такая, но, похоже, Сырмяжский никаких сведений об этой даме не сообщал. По крайней мере, в выданных мне бумагах о ней не говорилось ни слова.
— Ах, простите! — воскликнула женщина, видя мою растерянность. — Меня зовут Ольга. Я от отдела кадрового распределения. Мы не успели познакомиться перед тем, как вы отбыли из города. Буду вести ваше хозяйство, — она улыбнулась. — Вы ведь отправляли запрос?