Маски любви
Шрифт:
– Мистер Морис, мне пришла в голову дурацкая идея… Может, устроим здесь маленький домашний турнир, а? – Сандра просительно подняла на него блеснувшие энтузиазмом глаза.
– Как? Вы хотите, чтобы я сыграл?
– Ну, просто так, конечно… Может, я смогу отбивать мячи, сидя в кресле… Если вы, конечно, сможете попасть прямо мне в ракетку…
– А это не повредит вашему здоровью, мисс Керри?
– Сандра. Наверно, мы достаточно знакомы и молоды, чтобы оставить эти церемонии.
– Дастин. У вас чудесное имя. Она пожала плечами:
– Никогда не задумывалась. Это в честь бабушки отца. А насчет моего здоровья не беспокойтесь. Знаете, как меня
– Перестаньте, Сандра, ведь вы совсем девчонка!
– Мне двадцать четыре, и восемь лет я не покидаю этого кресла. – Она вздохнула. – Треть своей жизни.
– Но ведь жизнь еще впереди! Поймите, думать иначе – это самоубийство. – Дастин с досадой отбросил веточку, которую задумчиво покусывал. – Я согласен. Вызываю вас на корт! Но обувь, ракетки…
– Ах, того, что есть у нас в доме, хватило бы на целую команду, – обрадовалась Сандра. – Однако мы здорово опоздали к обеду…
… Впервые за целый месяц Сандра сидела за столом не одна. Напротив она видела лицо молодого человека, от которого не могла отвести взгляд. Ей хотелось смотреть и смотреть, набирая впечатления впрок, чтобы потом рассматривать оставшуюся в памяти картинку – высокий лоб, небрежно откинутые назад длинные русые пряди, выгоревшие сверху до соломенной желтизны. Удивительные ресницы и глаза – зеленоватые, мерцающие, печальные и завораживающие одновременно.
Казалось, что они знали друг друга давным-давно, так много общего оказалось в их вкусах и отношении к жизни. А юность Дастина, проведенная в большом родительском доме, напоминала Сандре ее отрочество.
– Я, в принципе, сбежал из дома, заставив родителей смириться с тем, что их сын не станет опорой фамильного бизнеса. Отец руководит крупной фирмой в Огайо. В свое время он так же сбежал из родительского дома в Манчестере. Мои английские предки относились к аристократическому клану и хотели вырастить из него нечто утонченно-мемориальное…
– Увы, я не только не испытываю потребности работать в деловой сфере, но просто боюсь свалившейся на меня ответственности. Знаете, Дастин, я слишком богата, чтобы чувствовать себя спокойно… Владение капиталом – это ответственность. Практически, у меня находится основной пакет акций корпорации «Маклин энд Керри компани», но я совершенно бессильна в деловом плане… Ах, впрочем, я даже не слишком задумываюсь об этом… – Сандра усмехнулась. – Когда являешься хозяйкой «бриллианта Хоупа», загадывать на будущее просто неразумно.
– Черный юмор, Сандра… Но вы правы – думать надо о хорошем… Я влез в дебри парапсихологии в связи с работой над своей книгой. Там много муры и шарлатанского блефа… но все же я убежден, что сильные мысли или эмоции имеют способность материализоваться. Мы же знаем множество случаев не только осуществления жестоких проклятий, но и чудес, совершаемых добрыми чувствами – жалостью, состраданием, любовью… У всех народов существует примета, что думать или говорить о плохом – это значит накликать беду. – Дастин тепло улыбнулся Сандре. – Пообещайте мне одну вещь. Ну, хотя бы в ответ на мою героическую попытку выйти завтра на корт… Сандра, вы должны потихоньку приучать себя к светлым мыслям. Вот что вы, например, любите больше всего?
– Теперь?.. –
– И только? А понежиться на солнышке летним утром в саду? А путешествовать, окунаться в морскую прохладу, любоваться восточными базарами, европейской архитектурой, смотреть на полотна великих мастеров, слушать музыку?.. – Дастин горячо убеждал, встряхивая волосами, и вдруг пристально посмотрел на Сандру. – А мечтать? Мечты – самое полезное лекарство. Мечтать – значит желать. А хотеть – значит мочь!
– Мне надо мечтать о выздоровлении, да? – Сандра беспомощно пожала плечами. – Я очень старалась. Мне страшно хотелось порадовать маму. Да я и сама верила докторам, убеждавшим, что если я очень захочу, то смогу ходить… Но, увы, у меня ничего не вышло. Мне даже не удалось пошевелить пальцем ноги. Хотя люди, получившие более серьезные травмы, сумели покинуть кресло. У каждого, наверно, свой путь. И нам не дано изменить его… В последние годы мой организм вообще стал сопротивляться недугам значительно хуже. Вероятно, он смирился. Ах, ладно! Я затеяла беседу, как семидесятилетняя старуха… Каковой себя частенько ощущаю.
– Нет, что-то тут не так, Сандра. Мне кажется, вы испробовали не все средства. А ведь есть на этом свете одно сильнодействующее лекарство…
– О чем вы, Дастин?
– Я… я просто подумал, что, если завтра мы выйдем на корт, я подам мяч и вдруг увижу, как моя партнерша рванулась за ним, покинув свою коляску! Чудеса происходят, когда в них нуждаются.
– Вы очень милый… И наивный, Дастин… Вы не станете побеждать на корте беззащитную партнершу…
Проводив гостя, Сандра подумала о том, что практически провела с ним чуть ли не весь день, не заметив, как пролетело время. Ничего подобного с ней еще не случалось. Девушка попыталась отвлечься, но перед глазами стоял образ Дастина, в ушах звучал его мягкий, участливый голос. Он странно смотрел на нее… Сострадание, жалость? Нет… Скорее, интерес и симпатия. Сандра поспешила в ванную, включив весь свет, вопросительно всмотрелась в большое зеркало. С каждой секундой этого пристального изучения собственной внешности смутная радость увядала, как брошенный без воды цветок.
Глядя в лицо Дастина, она словно любовалась своим отражением в его загадочных глазах, в мягкой улыбке насмешливых губ. А он видел перед собой вот это – скучную худобу длинного лица, бледную кожу нездорового сероватого оттенка, крупный, уныло обвисший нос… Черное, глухо застегнутое платье Сандры подчеркивало впалость ее груди и остроту опущенных плеч… Она закрыла глаза и обреченно покинула комнату.
Завтра она откажет ему в визите, сославшись на недомогание. Тем дело и кончится. Не устраивать же, действительно, жалкое представление на теннисном корте…
– Мисс Сандра, эти ракетки подойдут? Я нашел их в кладовой. И еще целый ящик с одеждой и обувью. – Фил кивнул на плетеный ящик, заполненный, как дровами, теннисными ракетками.
– Отнеси все на место, Фил. Мне нездоровится. А когда завтра придет мистер Морис, будь добр, скажи, что я не выхожу, и попроси прощения. Мы поговорим по телефону.
На следующий день Сандра сидела у окна, прислушиваясь к звукам проезжающих автомобилей. У подъезда дома царила тишина, нарушаемая лишь щелканьем ножниц садовника, подстригающего кусты. Ноябрьский день блекло серел в раме бархатных занавесей. Развернув кресло, Сандра собралась задернуть шторы, но задержала в руке шнур: на ее колени упал мягкий, теплый луч.