Маски сброшены
Шрифт:
Он немного помолчал, разломил печенье и отправил кусочек в рот. Прожевал и только после этого продолжил:
– Именно здесь случился первый приступ мигрени. Не хочу жаловаться, но такой боли мне ощущать еще не приходилось. А уж за свою жизнь я в чем только не поучаствовал. Тогда я был уверен, что умираю – потому Гарри и знает так много. Я смог обуздать боль и начал отдавать ей распоряжения. Кому и какие артефакты передать, что отправить в королевскую казну. Я просто не успел закончить завещание. А через сутки прошел приступ и вернулась привычная, родная боль. Вот только от королевы было уже не спастись. А хотелось.
– Но разве я не могу тебя спасти? – тихо спросила Грета.
– Можешь, наверное,- пожал плечами Алистер. – Если получится. Но мне-то понравилась сорокалетняя балбеска, которая выглядела на двадцать, вела себя на двадцать, да еще и имела лису-фамилиара.
– И застряла на выходе,- добавила Грета.
– Да, и застряла на выходе. Я посмеялся, сказал, что отбор ты не пройдешь. Но если всех остальных соискательниц я сразу забыл, то тебя помнил. Да и после мы стали встречаться очень часто: ты проходила сквозь мои барьеры, находила тайные тропы и укромные места. Я влюблялся и ругал себя, старого козла, который уже не может не желать тебя.
– Ты не козел,- тут же возразила Грета,- иначе я получаюсь козой. Да и не стар – всего-то шесть сотен лет.
– Ага, молоко на губах не обсохло,- хохотнул Алистер, и уже не шутя добавил,- и я это понял в тот момент, когда мигрень отступила. Мои приступы это нечто странное, противоестественное – моя магия меня же и убивает. И тут ты, и твои волшебные ручки. Я был спасен, вернулась ясность сознания и все стало предельно прозрачным.
Грета залилась румянцем и тихо, но уверенно ответила:
– Твои чувства взаимны. И этому даже есть доказательство — мне удалось использовать свой заговор на тебе. Знаешь, в детстве я очень любила бабушку. Мама была как какой-то шумный, изредка появляющийся призрак с подарками — налетала, целовала, задаривала и исчезала, да и я была очень мала, когда она умерла. А бабушка дула на разбитые коленки, читала на ночь сказки. Мне потому и было так тяжело, когда она начала утверждать, что терпит меня из милости. Ну что за бред? Из милости не вскакивают среди ночи, чтобы проверить температуру у ребенка. Не спускают с лестницы дурака-целителя, не ругаются почти со всеми соседями. В общем, и половины из всего этого не делают. И когда у бабушки начались сильные мигрени, я гладила ее по голове, плакала и заговаривала боль. И все проходило. А когда она попросила меня сделать то же самое для ее подруги — не вышло. Моя сила не откликнулась. Простое обезболивающее заклинание я могу применить, а свой заговор — только для семьи.
– Значит, я — семья?
– Да.
Короткие и четкие ответы, это самое простое, самое главное и самое надежное — эта мысль успела промелькнуть в голове у Греты. А после ее покинули все способности к мышлению, ведь Алистер, как-то неуловимо быстро, оказался рядом. Заглянув в глаза, протянул руку и, получив несмелое разрешение,
Шумит море, где-то вдалеке поет обезумевшая птица — ночь на дворе, а она поет. А на берегу, на песке, стоят двое. Они уже не целуются, просто прижались друг к другу и молчат. И эта тишина говорит за них лучше любых слов.
– Прогуляемся?
– хрипловато предложил Алистер.
– Вдоль кромки моря?
– Платье жалко,- шепнула Грета.
– Не жалей, вот уж чего жалеть не стоит, так это тряпок,- рассмеялся некромант.
Грета скинула туфельки и взяла их в руки. Раз уж не жалеть, то по полной — платье было приподнято и завязано так, чтобы освободить ноги до колен.
– Вода невероятно теплая,- вздохнула Грета.
– Я не пущу тебя купаться,- твердо произнес Алистер.
– Мой опыт подсказывает, что за своей женой нужно поухаживать, прежде чем требовать исполнения супружеского долга. А если ты сейчас разденешься и используешь свое ужасное маскировочное заклятье — я не сдержусь. Клянусь дорфом, твое облачко больше подчеркивает, чем скрывает.
Грета покраснела до корней волос. Она знала, но не точно, чем занимаются муж и жена в постели. И в каком-то смысле была готова отдавать долги. Но не на берегу моря, где бродят невидимые официанты и боги его знают кто еще!
– Мы сюда еще вернемся?
– Конечно. А еще отправимся на берег океана, где белоснежный песок и такое голубое море, что удивляет даже меня.
Алистер рассказывал о ярких птицах, о безумно красивых закатах и о том, как он будучи молодым пытался догнать уходящий день.
– Безуспешно. Выдохся и упал в океан. Тогда я и нашел тот дивный остров. Там теперь каменный дом, колодец и пресный ручей. И мощный барьер — еще не хватало, чтобы мой дом кто-то занял,- тут он хмыкнул,- учитывая, что я сам его отобрал у пиратов.
– У пиратов?
– Там был клад,- широко улыбнулся некромант и стал как никогда похож на дракона,- теперь их золото в моей сокровищнице. А пиратский капитан раскаялся и посвятил себя служению Серой Богине. Потому что вынырнувший из-под воды дракон напугал всю команду до заикания и мокрых портков. Кстати, позднее, на их корабле я приплыл в северный порт Келестина и там встретился с Телайлой.
– А я думала, что он тоже дракон,- удивилась Грета.
– Так мы пока молодые очень подвижные,- засмеялся Алистер.
– Он потому и напал, что с людьми драться не интересно было. Маги нам могут дать отпор, а вот обычные воины — нет. Но колдуны тогда еще помнили о драконах и могли узнать. Вот ему и приходилось сдерживаться. Веселое время было.
– Меня дрожь пробирала,- честно признала Грета,- когда я читала хроники Павшего Королевства. Могла только порадоваться тому, что сейчас все иначе.
– Ну да, в конце концов ученые признали, что женщина тоже человек и имеет собственный интеллект,- хмыкнул некромант.
– Зато драконицы сидели дома и не стремились посмотреть мир — не нравилось им быть на положении коров и овец.
Закатив глаза, Грета пихнула развеселившегося некроманта в бок. А он, ловко увернувшись, прижал ее к себе и обнял за плечи.
– Я бы хотела, чтобы эта ночь не кончалась,- призналась Грета и тут же добавила,- ой.
– Что?
– Да нет,- сконфуженно ответила она,- не стоит портить вечер.