Маски времени (сборник)
Шрифт:
Пройтись пешком? Трудно придумать что-либо более нелепое!
Я размышлял над тем, не отправиться ли мне на ближайший постоялый двор и не побренчать ли византами перед самым носом у свободных возниц, пока кто-нибудь из них не вызовется добровольно проехать к тому месту, где должно было располагаться поместье Метаксаса. И вот, обдумывая это, я услышал знакомый голос, который громко вопил:
— Герр курьер Эллиот! Герр курьер Эллиот!
Я обернулся. Ученый-администратор Шпеер.
— Гутен таг, герр курьер Эллиот! — произнес он.
— Гутен… — я нахмурился, осекся и поздоровался с ним
— Этот мой визит сейчас такой успешный, как никогда ранее, — поспешил уведомить он меня. — С той поры, как мне в последний раз выпало счастье побывать в обществе с вами, я нашел «Темира» Софокла, а также «Меланиппу» Еврипида, и еще один фрагмент, который, как мне кажется, взят из «Архелая» Еврипида. И еще попался мне здесь текст пьесы, приписываемой Эсхилу, под названием «Гелиос». О такой пьесе пока нигде не найдено каких-либо упоминаний. Так что, если это не подделка, я совершил настоящее большое открытие. Только после прочтения можно будет сказать что-либо более определенное. А? Действительно, превосходный визит, герр курьер!
— Великолепный, — сказал я.
— А теперь я возвращаюсь на виллу к нашему общему другу Метаксасу, как только сделаю кое-какие покупки в этой лавке пряностей. Не угодно ли составить мне компанию?
— У вас есть колеса? — спросил я.
— Что это вы подразумеваете под словом «колеса»?
— Любое транспортное средство. Вот, хотя бы, колесницу.
— Естественно! Она дожидается меня вон там, вместе с возницей, принадлежащим Метаксасу.
— Вот здорово! — воскликнул я в восторге. — Тогда поскорее закругляйтесь в этой вашей лавке и двинули к Метаксасу вместе, о'кей?
Темная лавка была наполнена самыми различными ароматами. В бочонках, кувшинах, бутылях и корзинах были выставлены для обозрения различные товары: оливки, орехи, финики, фиги, изюм, фисташки, сыры и пряности, как молотые, так и необработанные, притом самых различных сортов. Шпеер, по-видимому, выполняя какое-то поручение повара Метаксаса, отобрал нужные ему пряности и вынул кошелек, полный византов, чтобы расплатиться. В это самое время к лавке подкатила роскошно украшенная колесница, с нее сошли три женские фигуры и прошли внутрь лавки. Первой шла девушка-рабыня, взятая, очевидно, для того, чтобы переносить покупки в колесницу. Следом за ней шествовала женщина в зрелом возрасте и скромном одеянии — я предположил, что это дуэнья, как раз такого рода дракон и нужен был, чтобы сопровождать жену знатного византийца при ее выезде за покупками. И наконец, третьей оказалась сама жена, по всей вероятности, женщина самого высокого положения, совершающая выезд в город.
Была она фантастически прекрасной.
Я сразу же определил, что ей не более семнадцати лет. Ее характерная средиземноморская красота отличалась плавностью и текучей подвижностью линий, глаза были большие, темные, с поволокой, длинными ресницами, кожа светло-оливкового оттенка, губы полные, нос орлиный, и вся осанка ее отличалась элегантностью и аристократизмом. Ее свободная одежда из белого шелка не скрывала контуры высокой пышной груди, крутого изгиба бедер, роскошной нижней части
Я откровенно любовался ею, не испытывая ни малейшего чувства стыда.
Она одарила меня ответным взглядом, также не испытывая неловкости.
Наши взгляды встретились и задержались на какое-то время. Это было достаточно, чтобы пространство, разделявшее нас, оказалось пробитым мощным потоком энергии, и я весь затрепетал, когда ощутил этот поток, обрушившийся на меня. Она слегка улыбнулась, обнажив ослепительно белые зубы. Это была улыбка, приглашавшая меня, улыбка, исполненная вожделения.
Она едва-едва, почти незаметно кивнула мне.
Затем отвернулась и стала показывать на лари, на один и другой, а я все продолжал смотреть, пока дуэнья, заметив это, не метнула в мою сторону яростный, предостерегающий взгляд.
— Идемте, — нетерпеливо позвал меня Шпеер. — Колесница ждет…
— Ну и пусть себе ждет.
Я вынудил его остаться в лавке до тех пор, пока три женщины не сделали свои покупки. Я смотрел на то, как они уходят, глаза мои были будто прикованы к плавным покачиваниям задрапированных в шелка бедер моей возлюбленной. Затем я вихрем бросился к хозяину лавки, схватил его за руку и выпалил:
— Эта женщина? Как ее зовут?
— Господин мой, я… то есть…
Я швырнул на прилавок золотой.
— Ее имя!
— Это Пульхерия Дукас, — хватая ртом воздух, выдавил он из себя. — Жена бог… знаменитого Льва Дукаса, который…
Я простонал и опрометью бросился из лавки.
Ее колесница уже катила по направлению к Золотому Рогу.
Из лавки появился Шпеер.
— Вам стало нехорошо, герр курьер Эллиот?
— Я болен, как кабан, — пробормотал я. — Пульхерия Дукас… значит, это была Пульхерия Дукас…
— Ну и что из этого?
— Я влюблен в нее, Шпеер, в состоянии ли вы понять?
На это он невозмутимо ответил:
— Колесница ждет.
— Бог с нею. Я остаюсь здесь. Передайте Метаксасу привет от меня.
Испытывая острую тоску, я бесцельно бродил по улицам, разум мой и все мое естество воспламенялись каждый раз, когда перед моим мысленным взором представала Пульхерия. Я дрожал. Я весь покрылся испариной. Я рыдал. В конце концов я вышел к какой-то церквушке и прижался щекой к холодным камням ее стены, затем рассеянно прикоснулся к таймеру и шунтировался назад, к своим туристам, которых я оставил безмятежно спящими в 1098 году.
39
Я был препаршивейшим курьером всю оставшуюся часть маршрута.
Унылый, весь ушедший в себя, терзаемый любовными муками, совершенно сбитый с толку, я галопом прокатил своих подопечных по хрестоматийным событиям византийской истории, начиная с нашествия венецианцев в 1204 году и кончая завоеванием империи турками в 1453 году, ведя экскурсии без всякого внутреннего подъема, чисто механически. Впрочем, скорее всего моим туристам было невдомек, что они получили минимум с моей стороны. Так или иначе, лучше или хуже, но я показал им все, что полагалось на этом маршруте, и благополучно доставил их вниз по линии в нынешнее время, после чего постарался поскорее от них избавиться.