Маски

Вольховская Ена

Со стороны кухни щелкнул чайник и послышался извиняющийся голос Орнела:

— Прости, мне совсем нечем тебя угостить. Я всю неделю на доставках, даже не подумал закупиться…

Агнис спешно высунула свой любопытный нос из его спальни.

— Тебе не за что извиняться, — ответила она, щурясь, проходя на освещенную кухню. — Если сам неголоден, ложись лучше спать. А то завтра уже сегодня, — указала она большим пальцем на настенные часы.

Орнел на несколько мгновений завис, после чего кивнул и выключил чайник.

— Тогда… доброй ночи, — проходя мимо, сказал он и тихо добавил: — Спасибо.

Агнис ничего не ответила.

Лишь погасила на кухне свет, когда дверь в спальню за Орнелом закрылась. Почти на ощупь девушка добралась до аккуратно застеленного дивана и присела на самый край. Ощущение неловкости аж физически щекотало ее под ребрами и выворачивало наизнанку. Так странно… В клубе такого не было даже в момент, когда Агнис поняла, кто перед ней, а сейчас она медленно и неуклюже снимала рабочую одежду, неуверенная, на какой степени обнаженности было бы остановиться уместнее. А ведь Орнел даже не находился с ней в комнате!

Сторговавшись до того, чтобы снять бюстгалтер, но остаться в рубашке, Агнис наконец-то легла, забравшись под тонкое покрывало. Усталость прошедшего дня разом навалилась на нее и свинцовым грузом придавила к постели. Ноги, горевшие от напряжения, даже не сразу поняли, что можно расслабиться, вынуждая хозяйку нелепо выкручивать и вытягивать их. Спина также неблагодарно отзывалась болью в пояснице.

Тяжелый день.

Вот только, несмотря на скопившуюся усталость, сон совсем не шел. Минута за минутой из-под полуприкрытых глаз Агнис смотрела то на стену, то на свое отражение в телевизоре и буквально считала время. В голову лезли непонятные образы и навязчивые мысли. От фантазий лучшей жизни до идеи о том, что сейчас был бы самый подходящий момент, чтобы эту жизнь прервать. Но куда чаще мысли возвращались к Орнелу.

На учебе и на работе девушка часто встречала и фанатиков своего дела, людей-машин, идущих по головам и готовых до последнего вздоха пахать ради цели. Был и еще один вид подозрительно продуктивных ребят. Агнис называла таких «человек-свеча». И выгорали такие «свечи» на раз-два, потому что работали вообще не для себя. Ни любовь к делу, ни маячащая впереди цель их не поддерживали. Они «светили» для других и во имя других, сжигая себя, чтобы просто быть принятым. Орнел же был уже даже не «свечой», а «огарочком», который из последних пытался кому-то что-то доказать. И Агнис вполне догадывалась, кому же предназначались эти доказательства, хотя ей самой такая философия жизни претила. Жизнь одна, и тратить ее в поисках одобрения людей, пусть даже самых близких, было бы настоящим расточительством!

Агнис не могла сказать точно, сколько времени она пролежала в хрупкой полудреме — рассвет еще не наступил, но небо уже начало светлеть. От бесцельного валяния на диване она будто устала лишь сильнее, а потому, не выдержав, сползла на пол, взяла пачку сигарет и вышла на балкон. Прохладный ночной воздух приятно обдувал лицо, унося с собой все мысли и напряжение прошедшего дня. Раздался щелчок зажигалки. Пару секунд понаблюдав за игрой огонька с ветром, она подпалила сигарету и затянулась горьким дымом, слегка разбавленным ментолом. Выдохнув, она отвела сигарету от лица и покачала головой. Давно она к ним не притрагивалась, курса с третьего, когда вдруг поняла, что тянется закурить при малейшем стрессе. В то время она дала себе обещание «больше никогда», но пачка сигарет все равно стабильно была при ней. Правда, до сего дня они действительно выбрасывались нетронутыми.

Неужели, из-за него?

Агнис направила задумчивый взгляд на спящие многоэтажки. Отсюда город казался тихим, практически вымершим: ни орущих во дворах подростков, ни гула машин, ни даже света в окошках квартир. На мгновение ей стало немного завидно. Агнис жила заметно ближе к центру и регулярно наблюдала все прелести ночной жизни, которая могла продолжаться до утра или до яростного крика соседской бабульки.

— Тоже не спится? — раздался за спиной голос Орнела.

Агнис вздрогнула, но поворачиваться не стала, а только еще раз затянулась сигаретой.

— Не могу уснуть на новом месте, — выпустив облачко дыма, пожала она плечами.

Агнис подвинулась в сторону, уступая парню место.

— Можно? — посмотрел он на сигарету в ее руках.

Девушка несколько раз мелко кивнула и чуть заторможенно потянулась к пачке, когда Орнел осторожно взял ее за руку и закурил ее сигарету, мягко касаясь губами пальцев. Агнис тут же почувствовала, как от смущения загорелись уши, и отвернулась, неловко вытаскивая свою руку из захвата. Несколько минут они молча стояли на балконе, опершись на кованое ограждение и просто смотрели на город, наслаждаясь ночной прохладой и безмолвным присутствием, пока Орнел тихо не произнес:

— Я так не хочу, чтобы наступал рассвет…

Агнис не стала ничего отвечать, но немного повернулась к нему, показав, что слушает.

— Здесь так… Тихо и спокойно. Так умиротворенно, будто на пару мгновений закинуло в детство к любимой няне. В детство, где не нужно было думать о том, что делать и как жить дальше, — Орнел развернулся к перилам спиной, устремив взгляд к понемногу светлевшему небу. — Я так устал, Агнис! Днем — отец, ночью — клуб. И везде есть люди, которых нельзя подводить, везде нужно выкладываться по полной. Пока я учился, мне удавалось без проблем совмещать все это, но сейчас они просто рвут меня на части. Даже в свободные минуты я не могу перестать думать о них всех!

— Не мое, конечно, дело, но зачем ты держишься за все это, если это буквально не дает тебе нормально жить, если оно сжигает тебя изнутри? — спросила Агнис. — Сначала я думала, что ты живешь с родителями, что, может быть, финансово зависим от них. Но ты взрослый самостоятельно существующий человек, у которого нет ни одной объективной причины жить так, как тебе не нравится, — она говорила медленно и иногда запинаясь в попытке подобрать подходящие слова, но Орнел все равно внимательно слушал ее, не спеша отвечать. — Ты мог бы давно помахать бате ручкой, бросить эту строительную шарашку и танцевать в свое удовольствие. Змей, насколько я знаю, неплохо платит сотрудникам. Или ты мог бы отрыть свою школу хореографии. Да даже если отбросить танцы, всегда можно просто сменить род деятельности или компанию, если работа в ней тебя так гнетет!

Орнел снисходительно улыбнулся, но уже через мгновение улыбка исчезла с его лица, оставив лишь легкий налет печали.

— Не у всех поступков должны быть объективные причины, — на несколько мгновений он замолчал, чтобы потом едва слышно и будто выдавливая из себя произнести: — Я просто хотел, чтобы человек, подаривший мне жизнь, гордился мной. А в итоге стал неудачным результатом проекта, который изо всех сил пытается замаскировать недостатки перед заказчиком.

На глазах парня выступили слезы, но он, постеснявшись, тут же смахнул их.