Маскировка для злодейки

Вильмонт Екатерина Николаевна

Леха, они уйдут, а мы попробуем опять пойти за ними.

Если они тачку не возьмут. Или сразу на тачке не приедут, что скорее всего так и будет, надо же им награбленное вывозить.

На часах было двадцать пять минут двенадцатого. Ребята примостились на подоконнике между этажами. Прошло минут пятнадцать, за это время мимо них пробежал только мальчик лет десяти с собакой на поводке, опасливо глянув на незнакомых мальчишек.

Вот они, — внезапно охрипнув, прошептал Гошка, неотрывно смотревший в

окно.

Гляди-ка, пехом, на тачку, видать, еще не наворовали.

А может, они ее на улице оставили, где-нибудь в глухом переулочке…

Значит, тогда узнаем номер тачки! — твердо заявил Леха. — Но с пустыми руками я отсюда не уйду!

Между тем мазурики вошли в подъезд. Мальчики насторожились.

— Леха, может, лучше кому-то из нас внизу ждать, а то мало ли…

— Поздно! — прошептал едва слышно Леха.

Грабители уже поднялись на лифте. Вышли на площадку, огляделись. Позвонили в дверь.

Ох, коза драная! — негромко произнес гнилой шмендрик.

Что там?

Уходим!

Почему?

Сказал — уходим!

Они вошли в лифт, а мальчишки ринулись вниз. И вдруг свет в подъезде погас, и лифт со скрежетом остановился.

— Что за фигня! — донеслось оттуда. Кабина застряла на уровне второго этажа. Мальчики прильнули к дверцам.

Да, не зря нам сегодня кошка дорогу перебежала! — узнали они голос Салаги.

Могло быть хуже! — отметил шмендрик.

Да уж куда хуже! А почему ты вдруг тикать решил?

Да она замки поменяла, эта падла!

Точно?

Точнее не бывает! Я ж вчера все проверил, а сегодня — на тебе, новый замок да как бы еще не с подлянкой какой-нибудь. Теперь любят замки с подлянкой, то ли заревет, то ли брызнет какой-то гадостью, то ли еще что… Только странно мне это, дружбан ты мой. Ох, странно!

Почему?

По кочану! Черт, сколько ж тут сидеть, надо как-то выбираться! Диспетчеру звони, кнопку нажимай!

Да толку что? Я жму-жму, а там глухо, как в танке.

Тогда ори!

Что орать-то?

Да что хочешь!

А если нас заметут?

За что? За то, что в лифте застряли? — засмеялся шмендрик. — Бог миловал, мы чистенькие. Вот кабы мы в квартиру залезли и потом с добром застряли, дело другое было бы. А так…

И вдруг он заголосил:

Ой, люди добрые, помогите! В лифте застряли, человеку с сердцем плохо!

Тоже мне взломщики, из лифта выбраться не могут, — прошептал Леха.

Слушай, Леха, пошли вниз, зачем нам тут светиться?

Погоди, может, они еще что-нибудь интересное скажут.

Но тут, по-видимому, откликнулся диспетчер, потому что шмендрик заорал:

— Да скорее, вы что, столько времени не отзываетесь! Тут и помереть недолго! Живей, живей, девушка, когда мастер будет? Минут через двадцать? Ты что, в своем уме, а если я умру, отвечать кто

будет?

И тут вдруг на лестнице раздался топот, Леха перегнулся через перила и отпрянул.

— Менты! — шепнул он и, схватив Гошку за рукав, ринулся вверх. Взлетев на один этаж, он замер.

— Ты чего? — не понял Гошка.

Леха прижал палец к губам.

Это действительно были милиционеры.

— Эй, люди, помогите! — крикнул шмендрик.

— Это мы быстро! — сказал один из четырех мужчин в форме. — Не волнуйтесь, граждане, сейчас мигом вас освободим! Все будет в порядочке, нервы поберегите! — приговаривал он, возясь с дверью лифта.

И вдруг вспыхнул свет, двери разошлись.

Стоп! Руки! — крикнул милиционер. — Вы арестованы!

Что за глупые шутки! Это произвол! — вякнул шмендрик, белый как мел.

Гражданин Дубовик? Гражданин Кульков? Какая радость! Наконец-то встретились! Давненько за вами наблюдаем, ох, давненько. Скользкий вы наш! Ну, теперь легко не отделаетесь! Пошли-пошли!

И преступников увели. Мальчики остались в полном ошалении.

Выходит, Елизавета его все-таки сдала? Своего дружбана школьного? — пробормотал Леха.

Может, и нет. Вряд ли… Наверное, за ними просто следили…

Но ведь это облом, Гошка, полный облом! Как мы теперь на ту тетку выйдем, как найдем шантажистов?

— Леха, наоборот! Теперь же кто-то другой будет бабки требовать! Этот ведь только посредником был, а заказчик не всякому доверится.

Тогда, значит, придется еще почти месяц ждать, а там школа начнется и всякая лабуда.

Это точно. Ну, может» Маня с Лизаветой что-то надыбают.

Гошка, слушай, у меня идея! Может, нам в ментуру сунуться, матерьяльчику подкинуть на счет вымогательства, и все такое… Вдруг они нам помогут?

Ты сдурел, Шмаков? Маргарита и сама могла бы в милицию обратиться, но не захотела! И потом… Знаешь, я думаю, у них и без нас есть что на этих гавриков повесить, а мы еще будем им добавлять? На зоне и так не сахар…

Ну ты даешь, гуманист, да?

Да, гуманист!

Ох, блин! Ты что-то совсем плохой стал, Гуляев. Преступников жалеешь.

Преступники — тоже люди.

— Ну, тогда тебе надо лобзик купить!

Какой еще лобзик?

Для художественного выпиливания! Сиди себе и выпиливай фигурки! Кошек, собачек, березки плакучие… А ты, как дурак, за преступниками гоняешься! А потом их же и жалеешь!

Я жалею не преступников, а людей!

Преступники — не люди!

Преступники тоже разные бывают. Вот ты завтра на велике поедешь, зазеваешься и ребенка сшибешь, а он головой об асфальт стукнется и помрет. А виноват будешь ты. И все будут считать тебя преступником и даже могут в колонию упечь! Так ты что, перестанешь человеком быть?