Масоны
Шрифт:
Долговязый круто развернулся на каблуках и пошел к стойке бара.
– Зря он уехал. Ему это не понравится.
– Володька раздраженно оттолкнул от себя пустую пивную кружку.
– Все нормально. Несет. Его тоже можно вычислить.
Разберемся.
Долговязый принес бутылку водки и три стакана. Молча отвинтил крышку и разлил на двоих.
– Ну, говорите, чего вы задумали?
Володька потер ладонями и лицо и взялся за стакан.
– Поскольку тебе нужен манускрипт, а его привез Юрка Славинский, который пропал, значит
– А если ты его грохнул, - Андрюха залпом опрокинул в рот стакан, - То не видать тебе ничего. Это факт. Или-или.
– Я верну вам завтра вашего Славинского. Но если послезавтра не будет папируса, молите бога.
На следующий день с утра, Игорь вернул проводнице пастельное белье, и крепко зашнуровал кроссовки. В окне поплыли башкирские степи. В три часа дня поезд сделал короткую остановку на станции "Янаул". Игорь сошел с поезда и бодро направился в сторону автобусной станции.
– Вы не подскажите, как добраться до Рахимовки?
– Не знаю.
Игорь переспросил еще несколько человек, но все пожимали плечами.
– Я был там лет пятнадцать назад, но мы на машине были...
– Представления не имею, где это.
К уже совершенно отчаявшемуся Игорю подошел пожилой татарин.
– Я знаю где Рахимовка.
– Да? Отвезете меня?
– Да.., татарин указал пальцем на забрызганный старый уазик у здания вокзала, - Моя машина сломалася. Надо чинить.
– Ну? И чего?
– Дорого. Нету денег.
– Сколько?
– Пятьсот.
– Да вы что?!
– Ой, не, ничего, - татарин замахал руками и стал пятится назад, - Там, за лесом Рахимовка, - он указал на бескрайнюю степь, без единого деревца, - а ты московский, да? Пятьсот совсем нету?
Спустя несколько минут, стуча всем днищем, готовый вот-вот развалится уазик на второй скорости еле дополз до большого сарая, на стене которого белой краской было выведено "Сход-развал. Ремонт." Татарин ловко вынул из рук Игоря купюру, и вошел в маленький домик рядом с сараем.
Через минуту оттуда вместе с ним вышли трое молодых башкиров и направились к машине.
– Вылезай. Кури.
– Сказал Игорю один из них и мотнул головой в сторону бревнышка под окном.
После чего они перешли на непонятный Игорю башкирский язык и вкатили уазик в сарай. Игорь не курил и от нечего делать, задрав голову, любовался облаками в ярком небе. А в это же время под Москвой шел проливной дождь. Милиционер дорожной службы, кутаясь в плащ, стоял у обочины шоссе.
Ливень усилился и милиционер было направился на пост, но шедший по его полосе "фиат" заморгал поворотником и направился к нему.
– Командир!
– Водитель приоткрыл дверь, - Там по дороге какой-то больной топает! Прямо по середине. Я ему: садись, а он меня не видит и не слышит. Топает себе. Собьют ведь.
Через час в отделение милиции доставили совершенно невменяемого мужчину
Установив личность за ним тут же приехала его жена. Только ее и смог вспомнить больной человек.
Когда уазик выехал наконец из сарая, солнце уже клонилось к горизонту.
– Поехали в Рахимовку.
– Весело сказал татарин и открыл дверцу.
– К ночи-то доберемся?
– Хмуро пробурчал Игорь.
Сначала долго ехали вдоль проросших полей, потом пошли степи. На них паслись табуны лошадей. Мелькали небольшие деревушки.
– Почему никто не знает на станции про Рахимовку?
– Так нету же Рахимовки!
– Как нет?
– Да так и нету.
– А куда я еду? Куда деревня делась?
– Да уехали кто куда. А кто уж и помер.
– А почему уехали? Хорошо ведь было? Совхоз работал, магазин был...
– Ага. Магазин был, - татарин закивал, отчаянно вращая руль перед огромной лужей, уазик дернуло в сторону, - А школу закрыли. А что без школы? Куда детей? А нет детей - все.
Впереди показался серый неприглядный лес. Перед ним бетонное шоссе вдруг резко кончилось и уазик затрясло на ухабах, когда-то накатанной, а теперь даже переплетенной корневищами дороги. Игорь погрузился в собственные размышления слушая дребезжание старой машины. Когда лес расступился показалось поле с блестевшей посередине речкой.
Вокруг притулились черные, еле различимые дома. Очертания казались размытыми и даже ветер не мог пошевелить ни одним деревом в этом селении. Они въехали на главную улицу.
Черные дыры окон продмага, заколоченные ставни.
Повалившиеся заборы. И завывание ветра в щелях пустых домов.
– Поехали, что ли отсюда?
– Да, надо развернуться.
Уазик выскочил на перекресток улиц и при развороте подавая назад свалил единственный уцелевший забор. Игорь с водителем обернулись и удивленно застыли, глядя на желтое пятно света, пробившееся сквозь ветви запущенного сада.
– А ну ка!
Выворачивая руль, уазик урча подобрался ближе к дому, рискуя завязнуть в мягкой земле. Единственное окно в этом доме светилось электрическим светом. Остановив машину татарин открыл дверцу. Тут же вспыхнул свет на террасе и со скрипом открылась дверь, осветив фигуру хозяина. Татарин выкрикнул что-то на непонятном Игорю языке, и тут же последовал ответ. Оба вышли из машины. Вдруг Игорь узнал пожилого мужчину.
– Дядя Талгат! Это вы? Вы меня не помните? Я - Игорь.
Археолог. Мы жили у вас, когда город раскапывали! Вы нас тогда приглашали... Помните?
– Помню, - глухим голосом сказал старик, - Склероза нет.
– А я ведь к вам. Возьмете меня одного на лето?
Когда звук урчания машины растаял далеко в темноте, Игорь наконец оторвался от слепого черного окна и осмотрел жилище. Самодельные стол, стул, старый шкаф и даже черно-белый телевизор. Игорь вынул из сумки продукты на стол, постелив газету.