Mass Effect. Андромеда: Восстание на «Нексусе»
Шрифт:
С потолка посыпался дождь искр. В помещении стало темно, горели только аварийные лампы у основания стен и тот единственный светящийся экран за открытой панелью на дальней стене.
Внизу, под экраном, лежало тело. Безжизненное тело азари, погребенное под рухнувшим с потолка светильником.
Убедившись, что больше ничто не взрывается, Слоан, выйдя из своего ненадежного укрытия, двинулась к телу. Она приблизилась, но азари не шелохнулась.
Директор службы безопасности перевела взгляд на экран, сказав себе, что пришло время получить оперативную
Но вместо этого наклонилась над телом и попыталась нащупать пульс, заранее зная результат.
Хаос – это своего рода поле боя.
Огонь. Пепел. Разрушение.
Все это пришло ей в голову, когда она прикоснулась к шее неподвижного тела. Азари пожертвовала всем, чтобы добраться до этого места. Как и все они. И ради чего?
Утрата. Разочарование. Смерть.
Слоан сжала зубы. Эта незнакомка была ее другом по той простой причине, что они имели общую цель, оставили в прошлом одно и то же.
О чем азари думала в последние мгновения? Может быть, ее обуял страх, предположила Слоан. А может – злость.
Миссия потерпела неудачу.
Та сторона казалась совсем не тем, на что они рассчитывали.
Внезапно тишину прорезал хриплый булькающий звук, вырвавшийся, как оказалось, из груди азари. Внимание Слоан привлекли струйки свежей крови, сочившейся изо рта несчастной. В ее бледно-фиолетовые глаза вернулось какое-то подобие жизни.
– С-сигнал бедствия…
Слоан завела руку ей под плечи, приподняла над обломками:
– Все будет хорошо. Возможно, нас атакуют, так что берегите силы и…
– Хорошо не будет. – Женщина захрипела, розовая пена забулькала на ее губах. – Скоро… умру. – Ее поблекшие глаза показали на панель за терминалом. – Начальный… – Слоан старалась держать ее неподвижно, а наполняющиеся воздухом легкие азари перемалывали ее слова в гремучий кашель. Скрежеща зубами, женщина ухватилась окровавленными пальцами за униформу Слоан и выдавила из себя: – Не атака. – Каждое слово давалось ей с невероятным трудом. – Ущерб… всеобъ…емлющий…
Слоан поудобнее устроилась на полу, стараясь держать женщину неподвижно, что было не самой легкой задачей. Одновременно директор пыталась осмыслить происходящее.
– Значит, мы столкнулись с чем-то?
– Нет. – Ее зубы обнажились, еще один приступ, приближающий азари к смерти, стал терзать ее легкие. – Слишком равномерное. Слишком… кхх…
– Тише, – сказала Слоан, беря женщину за руку и крепко сжимая в своей ладони. – Не теряйте сознания. Мне нужна ваша помощь. Диверсия?
Откуда-то из глубин, через боль и страдания азари, прорвался смешок, тут же перешедший в кашель.
– Вы… не… – Кровь и пузырьки пены разлетались вокруг ее рта. Глаза азари закрылись, по расцарапанной щеке скатилась слеза. Но она продолжала улыбаться. Слоан нахмурилась. – Физические показатели, – выдавила из себя женщина. – Сенсоры. П-показания…
Слоан
– Мой первый долг теперь – обеспечить безопасность Джиен Гарсон. И совета.
– Камера ноль-ноль, – выдавила из себя азари, подтверждая то, что Слоан и так знала. И тут же несчастная вновь зашлась в хриплом кашле.
Помочь ей директор уже не могла. Солдаты с такими увечьями не возвращались с поля боя, а Слоан не была доктором. Она еще сильнее нахмурилась.
– Как вас зовут?
Пальцы, державшие ее униформу, разжались. Рука безжизненно повисла вдоль тела.
Никто не будет забыт.
– Как вас зовут? – повторила она вопрос, склонившись на азари, на униформе которой сумела разглядеть имя – «Т’ваан».
Хриплое бульканье последнего дыхания смолкло, и тело азари обвисло на руках Слоан, которая лишь на миг склонила голову, – это все, что она могла себе сейчас позволить. Осторожно она положила Т’ваан на пол. Ее кулак с силой ударился о пол, когда она помогла себе подняться на ноги.
Ошибкой было думать обо всех, кто находится на станции, как о друзьях. В стазис-капсулах лежали тысячи людей, и некоторые из них, вероятно, с радостью оставили свою прежнюю жизнь в прошлом. Гарсон сама говорила: билет в одну сторону.
Наивно было думать, что все обойдется без потерь.
– Криокамера ноль-ноль, – повторила Слоан, черпая силу из этих слов. – Спасибо.
Ее собственные травмы саднили и пульсировали, обжигали и – как и сломанный палец – немели от боли, когда она быстрым шагом шла по усыпанной обломками приемной. Но все это не шло ни в какое сравнение с мыслью, не дававшей ей покоя: выжил ли кто-нибудь из совета?
С учетом всех обстоятельств они – включая Гарсон – непременно должны были остаться в живых.
«Пожалуйста, – безмолвно молилась Слоан в такт своим шагам, отзывающимся болью. – Пожалуйста».
Коридоры, по которым она проходила, слились в ее глазах в один темный полуобрушенный туннель. Все криохранилища, мимо которых она проходила, оставались запечатанными. Состояние тех, кто там находился, было неизвестно. Приходилось пока не думать о них. Пробуждение одного криохранилища с членами экипажа мало что значило, если весь корабль мог погибнуть. И чем больше Слоан видела, тем вероятнее казался ей такой исход.
В одном узком коридоре изменившийся свет заставил ее остановиться. Восстановилась энергия? Нет, поняла она, свет падал из огромного, во всю стену, окна.
И только теперь вид за ним привлек ее внимание.
Несколько секунд она стояла, потеряв дар речи.
Отдельные фрагменты увиденного фиксировались в ее спутанных мыслях, лихорадочно сливаясь в водоворот света, тьмы и раздражающего цвета. Окно выходило на площадь, одно из самых крупных сооружений, куда во время полета задвигались камеры. Место, где люди могли прогуляться, обсудить важные аспекты колонизации.