Масштабные ребята
Шрифт:
В столовой снова поднялся шум и кутерьма.
— Пр-р-авильно! — кричали со всех сторон. — Порядок!
До самого отбоя шумели возле палаток ребята. Все подходили ко мне и спрашивали — правда, что мы помирились с Ленькой, или Ленька снова отлил какую-нибудь пулю. Я не знал Ленькиных намерений и поэтому говорил про дружбу вообще, не касаясь Леньки. Никто не понял моей хитрости. Ребята были довольны и не заставляли, чтобы я отвечал на вопрос одним словом — «да» или «нет».
Когда все думают, что ты помирился, — надо и в самом деле
Мы вспоминали с Ленькой, почему поссорились, но так и не могли вспомнить. Ссора наша выросла, как снежный ком. Сначала она была с кулачок, а потом такая, что страшно посмотреть.
Секретов у друзей нет. Я рассказал Леньке, как выменял у оленьего пастуха пироп, как дрожал ночью в юрте и думал, что придется загорать там целых двадцать лет. Ленька внимательно выслушал меня и сказал:
— Не представляю, как ты можешь жить без меня. Ты ж пропадешь, как щенок!
Ленька всегда был зазнайкой, сгущал краски и смотрел на всех со своей колокольни. Но сейчас я умолчал об этом.
Ленька сразу же сказал, что надо писать письмо оленьему пастуху. Пускай ответит, где он нашел пироп и вообще, пироп это или не пироп.
Вечером, когда все ребята легли в кровати, мы взяли с Ленькой чистую тетрадку, конверт и сели к столу.
Ленька вложил письмо в конверт и четкими, будто в прописях, буквами, написал адрес:
«Колхоз «Кыым». Это письмо государственной важности просим срочно передать пастуху, который пас оленей возле Вилюя, который выменял алюминиевую флягу, которая раньше была у ученика седьмого класса «а» Квасницкого К. Просим не отказать».
Ленька окончил писать, подчеркнул двумя черточками слова «государственной важности» и передал мне.
— А ну посмотри, ошибок нет?
Я сделал вид, будто не заметил Ленькиных «которых». Леньку хоть учи, хоть не учи, больше тройки по сочинению он все равно не получит. Это у него врожденный порок.
Мы заклеили письмо и побежали с Ленькой к почтовому ящику. Письма государственной важности надо отправлять немедленно.
Тумбочка
Скажите честно, кто любит пшенную кашу без масла, без сала и вообще без ничего? Противная штука. Она напоминает по вкусу опилки. В ней нет ни белков, ни углеводов, ни клетчатки. Это не еда, а мираж.
Настоящая еда, которую можно кусать и переваривать, висела в меню возле раздаточного окошка. Там были и мясо жар., и котлеты с карт., и макароны с масл., и чай с тягучей тающей на языке сгущенкой.
Ничего этого повар не приготовил. Машина с продуктами, которую ждали весь вечер, застряла где-то в тайге.
Голодный человек может съесть даже полено. Мы умяли миражную кашу, облизали чин-по-чину ложки и положили
На дворе дождь и поэтому Пал Палыч сказал — сегодня можно не строиться. Я открыл дверь, и шлепая по лужам, побежал на стройку. Пять минут — и все уже в сборе. Чуть-чуть мокрые, чуть-чуть голодные, но все равно готовые к новым боям.
Стоп! А где Манич?
Он выбежал из столовой раньше всех. Я еще тогда подумал — откуда такая прыть? То жмется-мнется, когда идти на работу, а то — на тебе…
Штукатурить в своей комнате мы начали без Манича. Он пришел только минут через пятнадцать. Губы у Манича лоснились и глаза сияли сытым спокойным блеском.
— Ты где ходишь? — спросил я Манича.
Манич нахально ответил, что надевал сухие носки и теплую рубашку. У него грипп, а, возможно, даже воспаление легких.
Я поработал немножко, а потом пошел вниз пить воду. Погремел кружкой, которая висела возле бочки на железной цепочке, потопал ногами, покашлял и этими знаками вызвал в коридор Леньку.
— Ленька! — сказал я. — Манич лопал сало и коржики!
Ленька даже зубами заскрипел от злости. Думал он только одну минуту. Идеи у него рождались немедленно. Сало конфискуем во время тихого часа. Манича отправим к плотникам. Прораб Афанасьев сам просил прислать после обеда одного крепкого паренька. Манич крепкий. Он питается салом и коржиками. Идея Леньки мне понравилась только в принципе. Манич поднимет шум на весь поселок, опозорит и себя и весь наш боевой и гуманный седьмой-а. Лучше подождать, посоветоваться и вообще взвесить.
— Надо поговорить с Ирой-большой, — сказал я. — Все-таки она пионервожатая…
— Девчонок в это дело путать не надо, — категорически сказал Ленька. — Они идеалистки.
Я не знаю, что такое идеалистки, но думаю, что Ленька снова переборщил. Мне непонятно поведение Леньки. Вчера вечером я гулял в тайге возле поселка. На одной березке я случайно увидел вырезанные ножом буквы: «Л + И = любовь». Это наверняка вырезал Ленька. Ленька писал про себя и про Иру-большую. Я в этих делах, конечно, не разбираюсь, но считаю, что настоящий масштабный человек идеалистку любить не может. Это совершенно нелогично.
Так мы с Ленькой ни до чего и не договорились. Ленька остался при своем мнении, а я — при своем. Я ушел на свой этаж и снова принялся штукатурить стену.
На голодный желудок работать трудно. Мысли мои невольно возвращались к Маничу и его запасам.
Не представляю, что Ленька сделает с салом. Вдвоем пировать мы не будем, потому что это подло, а делиться тоже нельзя. Ребята сразу начнут спрашивать — откуда сало и почему сало? Еще хуже, если про сало узнает Пал Палыч.