Мастер Альба
Шрифт:
– О, тебя славно натренировали, – пробормотал скользнувший в сторону Альба.
И, схватив выигранную секунду, он вспрыгнул на каменный столбик-валун, с него – ещё выше, и ещё… Он стремился уйти с ровной площадки двора, где железнорукий Тэд имел преимущество в скорости и дистанции. Но противник, звякнув вдруг крюком, зацепился им за кромку высокого столба, подтянулся, перехватил-звякнул ещё – и вдруг оказался гораздо выше вспрыгнувшего на возвышение Альбы. Оттуда, ни секунды не медля, он метнулся вниз, бросая перед собой прекрасный, мощный и точный удар.
Тэд, глухо ударивший босыми пятками о твёрдую землю, присел, гася движение длинного костлявого тела и, повернув лицо вверх, оскалил зубы и рявкнул-мяукнул:
– Мя-со!
И затем, распрямляясь, словно пружина, метнул руку с крюком вверх, зацепив им кромку камня возле самой Альбовой сандалии. И, заученно на этом крюке подтянувшись, пустил в замах правую руку-клинок. Но Альба, быстро переместив ногу, придавил сандалией впившийся в камень крюк и Коброй, вытянув длинный косой удар, с силой сбил набок Тэдов кинжал. Тэд, взвизгнув от боли в руке, ещё падал-сползал вниз по шероховатому камню, а Альба, не отпуская крюка, громко выкрикнул:
– Давай!!
“Выстрелить нужно не быстро, а точно”, – принеслась к Бэнсону мысль, и он, приподняв дугу арбалета, на мгновение замер. И, только уверенно взяв в прицел длинную белую спину, нажал на скобу. Тэд в это время рванулся и высвободил-таки крюк, и отшатнулся от камня для нового замаха, но тяжёлая, толстая, металлическая игла, пробив от правой лопатки до левого подбрюшья, швырнула дрессированного людоеда вперёд, на камень. Он упал на колени и удивлённо стал смотреть на живот. Альба, спрыгнув со своего возвышения, с силой крутнулся на месте. Жёлтая молния блеснула, опоясав его стремительным кругом. Коротким стуком отозвалась встретившаяся с бритвенной заточкой кость Тэдовой правой руки. Гибко склонившись, монах подхватил с земли отсечённую руку с кинжалом и выбежал за ворота. Бэнсон, соскочив со ступеней, встал рядом с ним. Отсюда, с безопасного места, в проём ворот они увидели, как, разевая в немом крике огромный розовый рот, Тэд корчится у подножия камня.
Вдруг во двор влетел грохот мушкетного выстрела. Пуля ударила Тэда в череп, вымазав красным большой седой клок волос. Людоед дёрнулся и затих.
– Хорошие стрелки у Люпуса, – проговорил, часто дыша, мастер Альба.
Он поднял Кобру, разрезал ею кожаные крепления на золотой рукояти кинжала и разогнул две металлические скобы. Бэнсон вздрогнул. Рука оказалась лишённой кисти. Вместо запястья и пальцев к ней был приделан этот вот странный, с поперечной по отношению к клинку рукояткой кинжал.
– Вот, значит, как с ним обошлись, – торопливо выдыхая, проговорил Альба.
– Что это? – спросил, сглотнув слюну, Бэнсон.
– Один человек, привезённый сюда обманом, но не пожелавший становиться злодеем, разрезал Тэду вены. Да, Люпус умён. Тэда спасли страшным и мучительным способом. Просто отсекли кисти по разрезам. Потом обрубки опустили в кипящее масло – чтобы закупорить вены и остановить кровь. А когда раны зажили, ему состроили эту вот сбрую. Крюк и
– Кутар? – переспросил Бэнсон.
– В одной из провинций Индии делают такие кинжалы, – пояснил монах. – Видишь, необычно широкий клинок, от которого тянутся назад два стержня. Между ними укреплена рукоятка – поперёк клинка и в отдалении от него. Идеальная насадка на такую вот обрубленную руку.
– Сколько же крови пролил здесь этот Тэд! – не выдержал Бэнсон. – Зверь-фехтовальщик. Прекрасный, ведь прекрасный же фехтовальщик!
– Ты всё-таки высовывался, – улыбнувшись, покачал головой Альба. – Не делай так больше. Береги себя. Теперь те, что внутри, за стенами, знают, что ты опасен. Следующий мушкетный выстрел – твой.
Оставив нехороший двор в стороне, они продолжили путь, снова по периметру обходя цейхгауз. Потянулась целая анфилада дворов и, подойдя к приоткрытым деревянным воротцам, отделяющим следующий дворик, Альба снова замер.
– Запах? – спросил понимающе Бэнсон.
Монах, повернув к нему лицо, не кивнул, как обычно, а сказал коротко:
– Да.
Он подошёл к воротам и выглянул. Медленно отстранился, прикрыл дощатую створку.
– Бэн, – сказал он глухо. – Вернись в помещение кастеляна. Найди на полке кувшин с крепким вином. Обязательно с крепким. Приготовь зажжённый фонарь. И принеси всё сюда. Оставь здесь арбалет. Он сегодня больше не понадобится.
Бэнсон, недоумевая, но без лишних вопросов, проворно выполнил просьбу Альбы. Поставил фонарь с горящей внутри свечой на землю, рядом пристроил кувшин с открытым, освобождённым от смоляной пробки горлышком (пробовал на крепость).
– Идём теперь по ближайшим постройкам. Всё, что попадётся деревянного, нужно принести сюда, в этот двор. И сначала нужно выложить стулья и шкафчики, чтобы между ними мог проходить воздух. А сверху – дубовые столы, дверные створки, доски, косяки, брёвна. Всё, что найдётся из дерева плотного и тяжёлого.
Они взялись за эту пока непонятную для Бэнсона работу, и за два часа выложили от стены до стены длинный уродливый эшафот.
– Теперь, – сказал Альба, поднимая с земли и протягивая Бэнсону кувшин с вином, – пей.
– Мне – пить? – уточнил Бэнсон.
– Да. Пей много. Хоть весь кувшин.
– Это в виде награды за точный выстрел? – спросил Бэнсон, принимая из рук монаха вино.
– Нет, Бэн. Это работа.
– А, – отхлебнув, сказал Бэнсон, – я понял. Для чего-то нужно, чтобы я был пьяным?
– Точно так, – сказал мрачно Альба и отвернулся.
Спустя четверть часа раскрасневшийся, с улыбкой во всё лицо Бэнсон отбросил опустевший кувшин далеко в сторону.
– Молодец, – сказал монах, пристально глядя ему в лицо. – Теперь слушай. Сейчас мы войдём в эти ворота.
– В соседний двор? Там, где запах?
– В соседний двор. Там, где запах. Главное, Бэн, всё, что увидишь, считай страшным сном. Ночным случайным кошмаром. И, когда закончим работу, говори сам себе, что ничего подобного не было. И давай всё сделаем молча. Хорошо?