Мастер икебаны
Шрифт:
Студентки, все еще отирающиеся в холле, посматривали на него с интересом: едва за тридцать, красавчик, без обручального кольца, вполне подходит на роль жениха для чьей-нибудь дочери.
— Как это случилось, Рей? — Лицо Тома раскраснелось, как если бы он бежал всю дорогу, а не вылез из такси с кондиционером, которое я видела у дверей здания.
— We were in the wrong place at the wrong time [8] , — пояснила я на английском, которым Том владел в достаточной мере. Меня утомили прислушивающиеся дамочки.
8
We were in the wrong place at the wrong time. —
Сначала их до смерти напугала полиция. Теперь они желали хоть что-нибудь получить взамен, на худой конец — тему для разговоров.
Я хотела сказать Тому еще кое-что, но он уже отвернулся, переключившись на Такео Каяму, который стоял неподалеку в своем неотразимом мятом льне, беседуя вполголоса с инспектором Национальной полиции. Мне хотелось спросить Тома, откуда он знает Такео, но ничего не вышло — спустя несколько минут он уже провожал свою маму к машине, чтобы доставить ее домой.
4
В час пик Чиёда-лайн была невыносима. «Еще двадцать минут, и ты выйдешь из метро, — говорила я себе, — еще только двадцать минут». Вчера примерно в это же время пополудни люди в метро то и дело поглядывали на меня — из-за охапки вишневых веток, которую я с трудом удерживала, а сегодня никто даже взгляда не поднял, хотя в глазах у меня явственно читался ужас смерти. Потный офисный народец толкался у меня за спиной и дышал в затылок, школьники с рюкзачками занимали оставшееся пространство, причем все умудрялись делать вид, что даже пальцем друг друга не касаются. Таков неписаный этикет метро в большом городе: хоть смейся, хоть плачь — никто ничего не заметит.
Ну, я и заплакала тихонько.
Правда, выйдя на Сёндаги-стейшн и вытирая мокрые глаза, я получила салфетку от молоденькой продавщицы в белом халатике, похожем на тот, в котором Том приехал за тетей Норие, только коротеньком.
— Аллергия на вишню? — спросила она сочувственно. — Салфетка — это подарок от Клиники традиционной медицины. Обращайтесь в клинику Недзу!
Я пробормотала благодарность и поспешила вверх по Сансаки-дзака, одной из улочек Янаки — токийского райончика, счастливо сохранившего облик деревушки эпохи Эдо благодаря некоторым зданиям, уцелевшим с тех времен, несмотря на бомбежки Второй мировой. Я любила свой Янака, с его магазинчиками тофу на каждом углу и узкими улицами, где никто не приковывал цепями оставленные велосипеды, а жители выставляли цветы в горшках прямо на мостовую перед домом.
Теплое и безопасное местечко, одно-единственное на весь огромный Токио.
Оказавшись в своей квартире, я заперла дверь, накинула двойную цепочку и задвинула два больших засова. Я все еще оставалась девушкой из Сан-Франциско, а там с этим делом не шутят. Устроившись на своем матрасике-футоне, я оглядела комнату, освещенную только двумя бумажными фонариками, от которых по стенам бродили тени. Раньше это выглядело романтично, но теперь казалось жутковатым.
Мысли мои крутились вокруг
Уму непостижимо.
Что происходило в комнате, пока меня там не было? Отец как-то упоминал, что человек в состоянии аффекта часто не осознает своих действий, а после не помнит ничего из того, что натворил. Когда тетя наконец заговорила с полицией, все, что она могла вымолвить, это «не помню, не знаю», к тому же она не упомянула о своей ссоре с Сакурой, а ведь это непременно выплывет наружу.
От таких мыслей мне совершенно расхотелось готовить обед, пришлось обойтись чашкой зеленого чая и парочкой сладко-соленых сёнбей, правда, от двух крекеров у меня разыгрался такой аппетит, что я, не заметив, опустошила всю пачку.
Направляясь с пустой коробкой на кухню — если это пространство размером со шкаф можно назвать кухней, — я заметила огонек автоответчика, мигающий в темноте, и нажала кнопку.
— Рей? Это Лиля Брэйтуэйт из класса икебаны.
Канадки произносили это слово так же неправильно, как и американки, вместо того чтобы тянуть первую гласную «и», с легким придыханием перед слогом «ба».
— Я так рада, что ты позвонила, — продолжала Лиля оживленным голоском. — Мы должны непременно поговорить обо всех этих старых вещах. Завтра я буду дома до одиннадцати утра. Я живу в Роппонги-Хиллс, номер семьсот два, позвони мне, если сможешь заехать.
Она, разумеется, звонила до того, как все произошло. До смерти Сакуры. Я записала номер квартиры, остальное было и так ясно. Роппонги-Хиллс когда-то был и моим домом тоже. Я жила там с Хью. «Похоже, что Лилины апартаменты окажутся побольше нашей тогдашней квартирки с двумя спальнями», — подумала я и поняла, как мне не хочется туда ехать. Проходить мимо консьержа, который непременно меня узнает, подниматься в знакомом лифте, проезжая знакомый этаж, вдыхать всю эту счастливую полузабытую жизнь... Бр-р, я просто не могла этого сделать.
Набирая Лилин номер, я собиралась сказать, что наша деловая встреча вряд ли возможна после того, что случилось в Каяма Каикан. Какой уж тут, мол, антиквариат.
— Ох, это ты? — Лиля тяжело дышала в трубку. — Я только что вернулась из школы. Полиция говорила со всеми по очереди! Это было ужасно долго! Как бы я хотела залезть в свою ванну и отлежаться в горячей воде. А еще придется готовить обед для малышей... Нет, я положительно сойду с ума.
— Извини, что побеспокоила. Я просто хотела узнать насчет завтрашнего утра. Мы отменяем нашу встречу, не так ли?
— Завтрашнего утра? Ах да, я же тебе звонила. Забыла совсем. — Лиля сделала паузу. — Нет, я не хочу ничего отменять.
— Но ведь ты сама сказала, что вымоталась, разговаривая с этими полицейскими...
— Ну и что? Мне нравится, когда со мной происходят разные вещи! Жизнь от этого кажется не такой безотрадной.
— Прости, но я не смогу приехать к тебе в Роппонги. Не хочу видеть это место. Давай встретимся где-нибудь еще.
— Но наша школа тоже находится в Роппонги! Ты была там вчера и сегодня, — напомнила мне Лиля.