Мастер-класс по убийству
Шрифт:
– Как я вас понял, все в клубе знали о конфликте.
– Конечно, все инструкторы знали, но никто ничего не скажет. Слово Маркова закон. А он приказал всем молчать.
Да уж, все новые и новые обстоятельства всплывали, как глушенная тротиловой шашкой рыба.
– О нашей встрече прошу никому не говорить, – на всякий случай предупредил я.
– Я не самоубийца, – сказала Клавдия Михайловна. – Только учтите, никаких официальных показаний я давать не буду, хоть расстреливайте меня.
– Зачем же так сразу отказываться, – сказал я и встал. Встреча была окончена. – До свидания, –
– И вам не болеть.
Уйдя от Белкиной, я позвонил на мобильный телефон бывшего следователя. Он сразу снял трубку. Узнав, что я хочу, Захаров спросил:
– А надо ли ворошить старое дерьмо?
– Очень надо, Петр Вениаминович, – сказал я.
– Тогда приезжайте. Адрес запишите.
– Я знаю.
– Жду вас, – вздохнул Захаров.
Дверь мне открыл сутулый мужчина, с виду лет пятидесяти пяти.
– Петр Вениаминович? – спросил я.
– Он самый, – нахмурился Захаров. – Проходите на кухню. В комнате не прибрано.
Я снял туфли и надел кожаные тапочки, предложенные хозяином.
Пройдя на кухню, я сел на угловой диван у стола.
– Кофе пить будете? – спросил Захаров.
– Не откажусь.
Пока он заваривал турку, я его рассмотрел. Несмотря на худобу и сутулость, это был крепкий, жилистый мужчина. Черты его лица были правильны. Седые пряди густых волос аккуратно зачесаны наверх. Одет просто, но опрятно: голубые джинсы и мягкий пуловер в клетку были по фигуре и прекрасно смотрелись на нем. Он мог считаться красивым, если бы не плотно сжатые тонкие губы, которые свидетельствовали о непростом характере, и землистый цвет лица.
Налив крепкий кофе в чашку, он поставил ее передо мной, а сам уселся на табуретку с другой стороны стола, напротив.
– Слушаю вас.
– А вы?… – Я кивнул на чашку.
– Не обращайте внимания. Когда умерла жена, то стало пошаливать сердце. Она ушла год назад. Онкология. Сделали операцию, но оказалось, что поздно. Промучилась еще полгода… – Извините, – спохватился он. – Зачем я это вам рассказываю?
– Примите мои соболезнования, – произнес я с сочувствием. Было очевидно, что воспоминания причиняют ему страдания и боль. Горечь потери близкого человека до сих пор не отпустила, и мне было его искренне жаль. Но, несмотря на печальную прелюдию, с ним предстоял конкретный, серьезный разговор о реальных событиях, в которых Захаров играл не последнюю роль.
– Еще раз прошу извинить, – сказал он. – Воспоминания нахлынули, понимаете… Некстати, как всегда… Не буду больше об этом. – Голос его дрогнул.
– Петр Вениаминович, – начал я нелегкий диалог. – Вы вели дело по убийству Сливиной. Я представляю интересы стороны потерпевшей. Вот мои документы. – Я положил перед ним удостоверение адвоката и ордер. Он надел очки, взял оба документа в руки и внимательно осмотрел. После этого вернул.
– Что же вас интересует конкретно? – спросил он. – Дело прекращено. Официальная версия вам известна?
– Да. Я знакомился с делом.
– Тогда какие ко мне вопросы?
– Вы сами верите в несчастный случай?
– Как вам сказать…
– Вы имеете в виду клуб? – спросил я.
– Именно так! – встрепенулся Захаров. – Начинать надо было с него в первую очередь. Перетрясти всех. Поминутно разложить день. Установить, кто и где находился. Проверить алиби каждого. Тогда без особых проблем можно было выстроить цепочку. Но спустя десять дней, когда дело попало ко мне, время было упущено. Я пытался восполнить пробелы, но мне это не удалось.
– Кто до вас занимался расследованием?
– Возглавлял группу заместитель начальника отдела полиции Алиев. Если вы с ним знакомы, то должны понимать…
– Выходит, кому-то не нужно было никакого дела, – сказал я.
– Не скрою, думал об этом, но утверждать не буду. Скорее всего обычное разгильдяйство.
– А у вас есть версия?
Захаров внимательно посмотрел на меня через стекла роговых очков.
– У меня есть. И не только версия. Я знаю, кто причастен к этому!
– И кто это? – Я насторожился.
– Оксана Волкова. Старший инструктор клуба.
– Откуда информация?
– От Дмитрия.
– От Дмитрия?! – Я удивленно посмотрел на бывшего следователя.
– Да, как ни странно, но именно от него. Через три месяца, когда дело было приостановлено, он сам явился ко мне, без вызова. Рассказал, что они провели внутреннее расследование и Волкова якобы созналась в убийстве Сливиной. Она пообещала Маркову явиться ко мне с явкой с повинной, но вместо этого уехала в Финляндию. Я спросил его, почему узнаю об этом лишь теперь. Он мне ответил, что каждый человек вправе самостоятельно решать свою судьбу. Потом заговорил о высоких материях, про человеческую душу. Вообще нес всякий бред. Получив такую информацию, я был обязан возобновить производство по делу и допросить свидетеля. О чем я сказал Дмитрию. Он в ответ мило улыбнулся и ответил, что не имеет морального права распоряжаться чьей-то судьбой и каждый человек сам себе судья. Когда я предупредил его об уголовной ответственности за сокрытие особо тяжкого преступления, он рассмеялся и заявил, что в этом случае он мне ничего не говорил.
– Зачем же он пришел?
– Кто знает, какие тараканы у него в голове бегают. Но думаю, что из неких принципов. Не хотел груз в душе носить. Исповедовался и очистился, когда Волкова оказалась в безопасности.
– А дальше?
– Я доложил руководству. Там развели руками и порекомендовали прекращать дело. Волкова была уже далеко, стала женой финна. Короче, поезд ушел. А следом и я.
– Да, – протянул я. – Ситуация непростая.
– Могу вам посоветовать один вариант. Не уверен, что он выгорит, но попытаться можно.