Мастер охоты на единорога

Малышева Анна Витальевна

– Значит, Наташа и ваш младший сын уехали вместе, – обратилась она к хозяйке. – Он первый сошел с поезда, а она поехала дальше, так?

– Ну, раз ей было нужно в Питер, получается, что так… – кивнула женщина.

– А Илья, случайно, не мог с нею до Питера доехать?

И, видя изумленные лица своих сотрапезников, Александра поспешила объяснить:

– Мало ли, может, захотел город посмотреть… Я это к тому, что он мог знать адрес, по которому она направлялась. Ума не приложу, как ее искать… Так может, ваш сын знает хоть что-то?

– Да перестаньте, Илья не такой баламут, чтобы на ходу передумать и в Питер поехать! – отмахнулась хозяйка. – Да

и встречали его в Лодейном Поле! Доехал благополучно. Что вы, если бы он такое выкинул, в первые же сутки, как из дома уехал…

– Я бы ему всыпал горячих, даром что он взрослый… – откликнулся отец, жуя длинную стрелку зеленого лука. Он не сводил взгляда с гостьи, и у той не проходило ощущение, что этот пожилой, битый жизнью, трудолюбивый мужик не верит ни единому ее слову.

– Да и я бы от себя добавила, запомнил бы надолго! – заметила мать, и, глядя на ее крутые плечи и широкую спину, в этом нельзя было усомниться. – Он там сейчас и живет, у родни. Ни разу никуда не выезжал еще…

– Да куда там ехать? – подвел итог отец семейства, поднимаясь из-за стола. – Человек должен встать на свое место, корнями в него врасти, и всю жизнь работать, он для этого рожден. А мотаются, не пойми где, одни дураки и бездельники. Таким и вовсе родиться на свет не стоит, я считаю! Так-то.

И хотя обращался он при этом к жене, а не к Александре, она приняла последние слова на свой счет. Впрочем, они не уязвили ее. Главное было ясно: ночной спутник Натальи, садившийся с нею в поезд на вокзале в Лунинцах, и человек, пришедший с ней к Игорю, – не одно и то же лицо.

«Неизвестный остался неизвестным… – тоскливо подумала она. – И откуда он взялся?! Не в поезде же она его подцепила?! Хотя… Могло быть всякое!»

Художница не видела больше смысла задерживаться в этом доме и простилась с хозяевами, как только окончился обед. Она была благодарна этим людям уже потому, что они не задавали ей лишних вопросов, которые могли бы в прах разбить ее легенду. «Ведь я даже не знаю, как выглядит Наталья! Блондинка она или брюнетка, такая же жгучая, как Марьяна?! Называю себя ее знакомой, а сама понятия не имею о ее внешности. Если бы им вздумалось меня проверить и показать ее фотографию, все бы пропало…»

К счастью, у хозяев не возникло такого намерения. Если они и не вполне верили рассказам столичной гостьи, то все же отвечали на все ее вопросы, и отвечали, по всей вероятности, искренне. На прощанье Лариса Сергеевна даже растрогалась.

– Никто к нам больше не заходит, – пожаловалась она Александре, стоявшей уже перед распахнутой калиткой. – Пока в доме была молодежь, у нас всегда народ толкался. К Илье друзья ходили… Вы, если найдете Наташку, скажите ей, чтобы дурью не маялась! Если там, в Питере, не приживется, пусть прямо к нам едет! В Лунинце ее никто не ждет, мачеха, стерва, дом отхватила, не придерешься, так пусть она не выдумывает, мы ей не чужие…

– Пусть приезжает, – без пафоса, но веско заключил ее супруг.

Простившись с пожилой парой, Александра вновь оказалась на пустынной деревенской улице. Красная калитка закрылась, смолк лай собаки, словно отрезанный стуком железной двери. Женщина прошла по улице до конца, по направлению к станции. Остановилась, огляделась, прислушалась. Где-то далеко визжала бензопила, слышался крик петуха. На соседней улице заревел мотоцикл или мопед – но звук удалялся, а не приближался.

Бледно-синее небо равнодушно смотрело вниз, на пыльную траву обочин, на растрескавшийся асфальт, на домики за заборами.

«Какая

глушь… – Александра медленно пошла к станции, смутно рассчитывая поймать там попутку до Лунинца или до самого Пинска. Поезда на этой крошечной станции, как она предполагала, останавливались редко. – Вот это уже настоящая глушь… Тут же ничего нет, ровным счетом ничего… Несколько улиц, десяток переулков. Три тысячи человек… Но сюда дважды за один месяц приезжала Наталья, которая годы носа не казала, с момента похорон Ивана. Первый раз, четырнадцатого – на могилу. А второй раз – проститься окончательно. В ее жизни наступил очень острый период, поворачивалась вся судьба, во всяком случае, так она считала. «Пан или пропал!» Знала ли она, что Игорь женат? Быть может, и знала… Ведь что-то он ей сказал на прощанье, уезжая из Пинска, пятнадцатого марта, отчего-то же она плакала… И все говорят, что толком они не простились, стало быть, имела место ссора. И все же она собирается в Питер, причем говорит, что навсегда. Да, это характер… Могла она пойти на преступление? Вполне… А пропавший единорог? Павел, конечно, пытается выгородить друга, утверждает, что того могли очернить, подставить, повернуть дело так, чтобы он всем казался вором… А все же, как ни крути, он мог украсть гобелен из запасников, да так, что Наталья об этом узнала слишком поздно. Она могла приехать в Питер вовсе не затем, чтобы бороться за любовника с его законной женой, а чтобы вернуть гобелен!»

– Да, но кто с ней был? Кто он, этот человек, и откуда он появился? – вслух проговорила Александра, останавливаясь перед синим зданием станции, слепо смотревшим на нее темными узкими окнами.

Ей повезло: первая же машина, которую она остановила, направлялась в Пинск.

Явившись около двух часов пополудни на квартиру, где они с Татьяной сняли комнаты, Александра узнала от чистенькой, улыбающейся квартирной хозяйки, что подруга ушла на этюды в музей. Ее комната была заперта.

– Сказала, что вернется к обеду, – сообщила молодая женщина. – Кстати, если желаете, вы можете обедать и у меня, за дополнительную плату. Недорого…

Александра отклонила это предложение, признавшись, что уже пообедала, в необычно ранний час.

– Еще вы обещали сказать, задержитесь ли дольше трех дней, – напомнила хозяйка, улыбавшаяся уже не так приветливо. – Потому что, если нет, я должна искать других жильцов.

– Завтра вечером мы освободим комнаты, – пообещала Александра, чем окончательно погасила улыбку на лице этой ласковой, аккуратной женщины.

Войдя в комнату, художница бросила в угол сумку и, подойдя к балконной двери, распахнула ее. Выйдя на балкон, она облокотилась о перила, глядя вниз и ничего перед собой не видя. Ее опять слегка лихорадило, она ощущала слабость. Хотелось лечь в постель и одновременно – двигаться, действовать, что-то предпринимать.

«Но что предпринять?! – в сотый раз спрашивала себя художница. – Да и потом, имею ли я право что-то делать самостоятельно, когда здесь идет речь уже не о паре старых гобеленов, а о человеческих жизнях? Как я могла ожидать, что эта охота на единорога примет такой зловещий характер? Игорь был убит, для меня это не составляет тайны. Его убила либо Наталья, либо ее спутник. Этот проклятый спутник, которого никто не видел, который взялся, неизвестно откуда… И пропал вместе с девушкой, неизвестно куда! «Как в трясину канула», – сказала Мирослава… Ох, боюсь, долго бы этой женщине пришлось ждать платы за квартиру, если бы я не появилась. Кажется мне, Наталья пропала надолго, если не навсегда!»