Мастер побега
Шрифт:
– Спасибо… Вот спасибо! Выручил. Хочешь папиросу? У меня есть папироса…
– Чего ж, не откажусь.
Крепыш ловкий движением принял «горскую» и сунул за ухо. На удивленный взгляд Рэма он ответил:
– Да потом скурю. Прежде обсохнуть бы надо.
– А ты… что-то я тебя раньше не видел.
– Раньше меня тут и не было. Раньше я был в 112-м пехотном полку. А еще раньше я был в школе младших командиров. А совсем раньше – на верфи ремонтником.
– Как же ты из 112-го… к нам?
Тот хмыкнул.
–
– Ну, теперь вместе вылезать будем. Рэм. Рэм Тану меня зовут.
– Дэк Потту. Сейчас отдохнем, и я тебя со своими познакомлю. Тут они, поблизости.
На болото опускались сумерки. Люди, смертельно усталые, бродили по холму, выпиравшему из трясины подобно острову над морской пучиной, и собирали хворост. Впервые за много часов они не боялись внезапного нападения. Холм закрывал их от пулеметов карательной команды, а по хлябям к ним не пойдут: так ведь и свои головы положить можно.
Рядом с Рэмом на бережку сидел лейтенант Чачу. Злой, аж лицо почернело от злости. Или у него всегда лицо такое вот… смуглое? Стянув сапог, он промывал рану на ноге. То и дело морщился, но стонать себе не разрешал и только шипел время от времени сквозь стиснутые зубы. Промыв, вытащил из офицерского планшета пластырь, бинт и попробовал перевязать себя. Но как он ни вертелся, а все выходило либо очень больно, либо очень неудобно.
– Давайте я вам помогу, ваше благородие. Ни к чему вам напрасно мучиться.
– Валяй, солдат.
Они странно похожи друг на друга – Дэк и лейтенант Чачу. Оба невысокие, широкоплечие, настоящие здоровяки. Голоса такие, что можно перепутать. Оба напоминают хищных зверей. Только у капрала Потту башка обрита под ноль, а у офицера – короткая стрижка с ранними залысинами.
Пока Дэк возится с ногой ротмистра, тот, откинувшись на спину, увлеченно насвистывает «уймись, мамаша…». И только один раз позволяет себе стиснуть рукой землю, вырвать черный ком и раздавить его между пальцами…
– Кончено дело, ваше благородие.
Дэк выпрямляется и идет к Рэму.
– Стой, солдат! – каркает лейтенант Чачу ему в спину. – Поди сюда.
А когда тот возвращается, офицер протягивает ему особенную коньячную фляжечку – не армейский тупой пузырь, а изящную гражданскую вещицу с вензелем Ее Величества – Хлебни. Ты меня сегодня вытащил. От смерти спас, благодарю! Но кроме этого, отплатить мне пока нечем. Выпей за мое здоровье.
Дэк, не чинясь, запрокинул голову и выхлебал добрую половину мелкой посудины.
– Премного благодарен, ваше благородие!
– Да без благородий. Как вылезем из «котла», так благородия начнутся. А пока пусть будет «господин лейтенант». Усвоил?
– Так точно, господин лейтенант.
– Как тебя?
Дэк
– Я тебя не забуду. Живы останемся – представлю к медали. Отдыхай.
Раненый устало гладит себя по затылку, разглядывая голень. Вид раны ему очень не нравится. Безрадостно ощерясь, офицер произносит:
– Для пехоты я теперь – кусок дерьма. Но для бронемоторизованных, может, еще сгожусь.
Рэм с трудом стягивает сапоги. Что за наказание! Прошлый раз он снимал их двое суток назад, ноги разбухли, и тяжелая армейская юфть едва-едва стаскивалась с них. Хорошо хоть, подошва нигде не отстала Вот было бы горькое горе – зачинить-то некому и нечем…
Вынул ходули мясные. Отдохните, родименькие! Вы у меня чуть живы.
Вместе с ними вынул две грязные измочаленные тряпки. Не портянки – подтирки сортирные! Давно сбились на хрен, мокрые, продырявленные. Выстирать? Ну да, в тине болотной! Придется терпеть. Левая ступня вон замозолилась в двух местах, о, там вон кровушка даже есть… Правая – как камень. Ни мозолей, ни потертостей, ни натоптышей, ничего. Она к солдатской жизни почему-то быстрее приспособилась, чем левая.
Кроме собственных ног и портянок, Рэм выгреб из сапожных труб два кома бурой грязи. Вони-то!
Мемо! Любимый мой Пестрый Мудрец! Как бы ты решил сложную философскую задачу: где достать сухие чистые портянки, когда ты обретаешься на острове посреди болота? Тебе, наверное, такие задачи решать не приходилось. Не подсуропила тебе судьба такой вот пакости… Ты – счастливчик!
Дэк, с сумрачным видом исследовав свои тряпицы, повернулся к нему и сказал:
– Есть у меня, рядовой Рэм Тану, боевой приказ для тебя…
– А?
– Не «а», это не по уставу, а «готов к службе»!
– Угу.
– Короче говоря, посиди тут, посмотри за моими сапогами с мочалками с этими вонькими, да еще за сапогами и теми же причиндалами моих трех ребят. Эй, пересядьте сюда! Ближе! Вот так. А мы, брат, сходим, соберем щепочек, костерок нам нужен для просушки. Сейчас щепочки всем понадобятся, так что в самый раз поторопиться, а не быть тупыми резцами. Тупые резцы ни к какому делу не пригодны, верно? Давай, брат.
Рэм состроил ему гримасу, мол, посижу, не беспокойся. Он до того устал, что даже говорить не хотелось.
Полчаса спустя солдат Рэм Тану уже располагал сухими портянками. Хотя бы сухими, о чистых и речи заводить не стоит…
Незадолго до наступления полной темени к их костерку подошел ротмистр Шекагу.
– Чачу! Лейтенант Чачу! Ты здесь?
Солдаты обозначают попытку вскочить и вытянуться в струнку, но ротмистр машет им рукой, мол, сидите, не дергайтесь.
– Я ранен, Амо. И я не могу встать.
– Передвигаться можешь?
– Самостоятельно – нет.
– Так. Вот это херня.