Мастер Путей
Шрифт:
– Подождем, – наконец, произнес Атаятан, – когда все четверо будут здесь. Ты не самый важный мой выигрыш. Но когда Вирд-А-Нэйс станет служить мне, станешь и ты. А я буду решать, чей Дар принять, а чей – выпить!
Древний отвернулся от Эрси и обратился к Итару. Эрси знал, что Атаятан больше не заговорит с ним, но Эбонадо этого не понимает, и они продолжают стоять здесь, хотя можно было смело уходить.
– Варталас! – назвал Древний Итара странным именем. – Ты возглавишь мою армию! Ты поведешь смаргов на Город, когда придет время! Ты разрушишь его до основания! И у тебя теперь есть то, что не позволит тебя остановить! Помни о своей клятве!
Элий Итар развернулся, резко, по-военному, и быстрым шагом направился к выходу. На его устах блуждала удовлетворенная торжествующая усмешка, а в глазах пылал безумием странный огонь – это не метафора: огонь действительно был в его глазах, он мельком взглянул на Эрси… Это не человеческие глаза – это черные бездны смерти и ненависти…
К Атаятану подвели Ату. Она, выглядевшая перед ним крохотной девчушкой, высоко задрала подбородок и… плюнула. Эрси улыбнулся ее смелости.
– Ты исполнила мое поручение!.. – Атаятан не обратил внимания на этот плевок, тем более что тот его не достал. – Кровь вашего народа дала мне силы, когда я был слаб. Твой народ – сильный народ! Скажи мне, женщина, стали бы Дети Снегов служить мне, как служили люди Края Тин Меняющей обличья?
– Никогда!.. – шипит Ата брошенным в костер снегом.
Атаятан рассмеялся.
– Я проголодался… Я часто вспоминаю мои первые дни после пробуждения. Северная кровь имеет особую силу и вкус… Я пощадил тебя, Ташани – так ты называешь себя?.. И я снова оставлю тебя в живых. Ты разнесла весть обо мне. Ты наполнила сердца людей страхом! Они стали ужасаться мне, благодаря тебе! Ты сослужила службу, хотя и ненавидишь меня! Но я не требую любви, как Меняющая обличья. Мне нужна лишь служба! Живи, Ташани!.. Живи здесь, в этом дворце. Будь моей гостьей! Тебе никто не причинит вреда, и все, до чего жадна человеческая душа, я тебе дам! Мои слуги станут тебе угождать, потому что ты – первая из людей, после моего пробуждения, кто сделал работу для меня!..
– Нет!.. – пронзительно закричала Ата.
– Я причинил большой ущерб твоему племени. Я истребил слишком многих. Но у меня тогда не было выбора. Теперь я буду менее расточителен. Я буду брать по одному каждый год. Не слишком тяжелая дань? Ведь так?
Ата учащенно дышит, ворох ее меховой одежды заметно поднимается и опускается.
– Пусть твое племя умножается, возрождаясь. Мне нужна еще ваша кровь. Ее небольшая часть делает меня особо сильным. Эти двое… – он указывает на телохранителей-близнецов, – какой из них, Ташани?..
Она задрожала и крикнула:
– Лучше я!..
– Нет, Ташани!.. – встрял в разговор один из близнецов. – Не покрывай нас позором! Позволь умереть и спасти твою жизнь!
– Нет, Гихо! Нет! Убей меня, Майшой!..
– Майшой?.. Ветер смерти… Вы дали мне имя? Это хорошее имя! Ваш народ нужно сохранить… Он прав, Ташани, должен умереть кто-то из них, а не ты. Тебя я не стану убивать, я уже сказал. Из особого расположения к тебе я не возьму их обоих – одного. И ты можешь выбрать!
– Я не стану выбирать! Я не стану!..
– Умрет один, и начнется возрождение твоего народа! – произнес Атаятан, и Ата зарыдала: громко, всхлипывая, протяжно подвывая, что-то бормоча на непонятном языке.
Атаятан встал, возвышаясь над окружающими его людьми, обернулся к братьям.
– Решите сами, – говорит он им. – Кто из вас подойдет ко мне первым – тот и умрет! Отпустите их!
Мастера, державшие сыновей севера, одновременно отпускают обоих, и они
Один из братьев с раной на щеке опережает другого, сделав внушительных размеров прыжок; он, несомненно, выиграл…
– Ай-Хойк!.. – протягивает к нему руки Ташани.
Но тут второй, точно такой же, совершенно неотличимый от первого, нагоняя, выставляет ногу вперед, почти садясь на шпагат, – опередивший спотыкается, но удерживает равновесие. Тогда брат отталкивает его плечом – руки у них связаны за спиной, – сбивает с ног и оказывается у престола Атаятана первым.
Оставшийся лежать на полу проигравший, тот, у которого рана, в отчаянье ударил кулаками по мрамору и взвыл диким зверем.
– Напои меня!.. – холодной мертвой музыкой звучит голос Атаятана.
Он поднимает победителя в воздух, полыхают в лучах солнца, заглядывающего в огромное окно, ногти-кинжалы. Древний отбрасывает в сторону мешавшую ему меховую одежду мужчины. Сильное, белокожее полуобнаженное тело северянина извивается в руках чудовища, но жертва не кричит, не молит о пощаде. Ата и оставшийся брат тоже смотрят молча.
Эрси думал – его уже ничто не сможет ужаснуть… он ошибался… Он пронзительно закричал, когда Атаятан полоснул по горлу мужчины ногтями и направил струю крови из выглядевшего по-детски маленьким и беспомощным тела на свои волосы и лицо… Кровь заливает глаза Древнего, нос… рот, стекает по коже… и исчезает, поглощаясь… Эрси затрясло… он видит, как шевелятся, будто живые, черные волосы Атаятана… на голове Эрси тоже зашевелились волосы – от ужаса…
Глава 27
Разорванная сеть
Гани Наэль
Мило мчался галопом, пригнувшись к лоснящейся холке своего породистого вороного жеребца, ветер равно развевал черный плащ благородного короля и черный хвост благородного животного.
Гани пустил пегую кобылу рысью, та дернула головой, фыркнула, выражая ему свое неудовольствие. Ей бы мчаться со скоростью ветра следом за жеребцом, – но Гани еще не решил завершить с этой жизнью. На короля, оторвавшегося от эскорта просто ради удовольствия быстрой скачки, Мастер Музыкант поглядывал с тревогой: тот слишком торопится исполнить произнесенное когда-то над младенцем нехорошее пророчество. Вирд всегда говорил ему, – а Мастер Путей в этом, безусловно, лучше понимает, – что однозначно далекое будущее Пророк Силы не может видеть – только варианты. Но Мило настолько не ценит ни свою жизнь, ни свою безопасность, что не нужно обладать особыми Дарами, предсказывая монарху неприятности.
Сегодня у короля было замечательное настроение. Гани знал почему: Мило предстояла приятная процедура – приятная для него, не для остальных, – но чтобы выполнить задуманное, желательно целым добраться до поместья Палстора.
Граф, ехавший на длинноногой белой фа-ноллке, торжествовал. Его всегда прямая спина казалась еще более прямой, чем обычно, опущенные уголки рта умудрялись оставаться презрительно опущенными даже при натянутой улыбке, а острый подбородок ходил ходуном. Старый лис не учуял неприятностей. Он одет в отменный алый с желтым кам, на груди золотой вышивкой красуется герб – раскидистый дуб. Шикарный плащ из белого меха северной горной кошки покрывает не только спину Палстора, но и круп лошади. Только короны на голове не хватает – монарх монархом…