Мастер Путей
Шрифт:
– Когда ты придешь, чтобы строить, я покажу тебе то, что было. Ты увидишь и научишься. Я также предложу тебе свою силу, чтобы ты мог строить еще лучше. Но я не стану заставлять тебя – это сделка. Я даю вам отсрочку – вы даете мне дворец.
– Но разве у тебя нет тех, кто может построить лучше меня, с твоей силой? – Итин сам удивился тому, что осмелился задать вопрос.
Лакле долго смотрел на него глазами Атаятана и только потом ответил:
– Думай, Архитектор, думай. Если ты согласишься на сделку, не только твоя Тария, но и ты сам один год будете в безопасности. А если откажешься, то я не устою перед искушением найти тебя и выпить твой Дар!
Итин
– Хотя я предпочел бы связать тебя со мной. Место в Первом Круге для тебя! Поверь, не многие теперь удостоятся такой чести.
Итин еще раз сглотнул, а Атаятан рассмеялся:
– Через три дня, у залива Тиасай.
Он встал, по его глазам будто пробежала тень, и на округлом толстощеком лице Лакле уверенное и вызывающее ужас выражение сменилось изумлением. Затем конечности его стали конвульсивно дергаться, он в судорогах повалился на пол, кожа покрылась волдырями и слезла… Итин стоял, вытаращившись на эту ужасную картину, не в силах ни отвернуться, ни пошевелиться.
Когда все закончилось, и изуродованный Лакле замер на полу, Итина затрясло, и он ринулся в туалетную комнату – опорожнить желудок.
Эрси Диштой
И вновь захудалая деревенька на его пути. Вновь забитые люди. Вновь неизлечимый больной. И вновь он исцелил… Теперь Дар не мог заставить Эрси исцелить, как заставлял Годже Каха, но сам он становится с каждым днем все более и более (до противного!) милосердным, за что злится на себя. Так он и правда превратится в проклятого Астри Масэнэсса и будет бродить остаток своей жизни по забытым всеми деревням, бескорыстно помогая простым людям.
Впрочем, мимо многих и многих больных за это время ему удалось пройти, не выказав себя. Некоторых он все равно не смог бы исцелить – там нужен был Отсекатель, другие не тронули его сердце так, как девочка в этой деревне: маленькая больная Мали и ее несчастные родители…
В течение нескольких дней Эрси изо всех сил отворачивался от ее больших синих глаз на обрамленном каштановыми кудряшками лице, прятал глаза он и от ее матери и отца. На этот раз Эрси не жил в доме, где был больной, а встретился с немногочисленным семейством Байлов, когда надумал приобрести себе новую куртку. Ночи были еще холодными, да и утром без куртки зябко, а его старая порвалась в нескольких местах и имела такой вид, что в ней его принимали не за путешествующего учителя (как он теперь представлялся), а за нищего воришку, ищущего, где бы поживиться. Не мешало прикупить и еще одну пару сапог. Одж Байл – отец семейства был сапожником, а жена его шила лучше и быстрее многих столичных портных. Вот к ним его и отправили жители Верхних Долов.
Девочку Мали, лежащую на кровати, он впервые увидел, когда Кайха Байл снимала с него мерки. Мали не носилась по улице вместе с другими детьми – это бы ее убило, как пояснила мать. Зато девчушка могла петь, а музыка и пение всегда находили самую короткую дорожку к сердцу когда-то Годже Каха, а теперь Эрси Диштоя. Голос ее звучал так жалобно, когда она исполняла известную всем балладу о безвременной кончине Масэнэсса, что законченный циник Эрси едва не расплакался.
За время пребывания в Верхних Долах он приходил в этот дом еще пару раз: чтобы выбрать кожу для сапог и примерить почти законченную куртку. И каждый раз Мали пела, а Эрси кусал себе губы от досады, борясь со своим желанием ей помочь. И пение победило. Забрав законченные сапоги и куртку и отсчитав Байлам два огонька
Такая слава, как в Больших Лугах, ему не нужна. Он едва оттуда вырвался. Староста, Бини и его мамаша, и еще человек двести жителей уговаривали его остаться, а когда поняли, что это бесполезно, рвались организовать ему триумфальный эскорт. Эрси плохо стало, когда он представил себе эту картину: телега, запряженная лучшим деревенским «скакуном» тяжеловозной породы, украшенная живыми цветами и разноцветными тряпками, на которой он стоит, заложив руки за спину, в позе собирающегося на войну Кодонака, а позади выстроились пестро разодетые селяне, вооруженные лютнями, барабанами, бубнами и просто лужеными глотками, дабы восхвалять его… Ему и сейчас не до конца верилось, что удалось покинуть Большие Луга без всего этого пафоса, но он немало сил положил, отнекиваясь.
Чтобы не допустить подобного в этот раз, он решил прежде, чем приступить к исцелению, поговорить с Байлами по душам и дать им подробные инструкции: что делать, а чего не делать, когда он будет валяться в оттоке. Он даже историю для этого выдумал. Эрси отсутствием фантазии никогда не страдал.
– Вот что я вам скажу, уважаемые господин и госпожа Байл, – начал он, и супруги внимательно на него уставились, – я могу помочь вашей дочери.
– Чем вы можете ей помочь, господин Диштой? – спросил Одж, хмурясь. – Мне не по карману нанять учителя для нее, а сам я немного умею читать и писать и девочку тому научу. – Он неверно понял, в чем именно будет заключаться помощь Эрси.
– Я могу помочь в поправке ее здоровья.
– Можете? – Глаза Кайхи загорелись, а ее муж не питал излишних иллюзий:
– Зачем вы говорите так, господин Диштой? Знахарка из самого Тралтея осматривала Мали и сказала, что тут может помочь разве что Мастер Силы. Она дает нам разные травы, что поддерживают огонь в ней… – Отец печально опустил глаза.
Эрси вздохнул.
– Я – Мастер Силы, – выдавил он из себя, – Целитель. Но об этом никто знать не должен – у меня важное государственное дело, и я спешу его исполнить. Но Мали… она так хорошо поет, что я не мог пройти мимо. Я могу ее исцелить.
– Вы – Мастер Силы? – переспросила Кайха и добавила (эти слова всегда звучали, когда люди узнавали о Даре Эрси): – А почему у вас стрижены волосы?
Он снова вздохнул:
– Так надо. Я же сказал, что никто не должен знать.
– Сейчас в Тарии неспокойные временя, – задумчиво протянул Одж, теперь они с женой поменялись местами: он начинал надеяться, улавливая логику в словах Эрси, а она все больше пропитывалась подозрениями.
– Поэтому, прежде чем ее исцелять, я хочу попросить вас кое о чем.
– О чем же? – насторожился отец.
– Первое, не говорите обо мне никому, пока я не уйду достаточно далеко. Второе…
– Вы уверены, что получится? – возбужденно перебила Кайха.
– Получиться-то оно получится, но мне придется за это заплатить…
– Вам нужна плата? Мы отдадим все деньги, что у нас есть, и любые вещи… – Они вновь неверно его поняли.
– Не вам нужно будет платить. Тем более что Мастера Силы денег за действия Дара брать не могут. Мне самому придется платить! Слышали об оттоках? После исцеления я, скорее всего, потеряю сознание, у меня могут быть судороги, ну и прочая ерунда… Так что, когда я закончу – вы заберите свою девочку, чтобы она этого не видела: зрелище не очень-то приятное, а меня оставите в покое, пока я не приду в себя. И не вздумайте никого звать на помощь!