Мастер силы
Шрифт:
– А чиво?
– Ой, зайка, - мама применила неожиданный ответ, - пойдём домой, а? Я сегодня такая уставшая.
Юлька бросила последний взгляд на призывное зеркало лужи и протянула ладошку.
Катенька приготовилась к марш-броску мимо старушек у входа. Обычно они устраивали громкое обсуждение непутёвых молодых матерей (Кати), которые морозят ребёнка (Юльку). Морозят - то есть выпускают в погожий майский день на улицу без шапочки.
Но сегодня бабушки были заняты обсуждением новостей. Катенька воспользовалась этим и, пробормотав короткое "Здрассте", отбуксировала
Речь шла о том чёртовом городе, из которого её муж вернулся осунувшимся и потухшим - и в который он снова улетел снимать с себя проклятие своего дара.
– …так я ж тоже смотрела, Климовна! Там пожар был страшный, натри дома, а погорел всего один человек.
– И дом был всего один, и человека два.
– Не путай! Это снаружи кто-то помер. А в доме угорел один только.
– А остальных чего, вытащили?
– вступила старушка, которая пропустила новости и теперь жадно утоляла информационный голод.
– Да в том-то и дело, что никто никого не вытаскивал! Все сами выскочили, причём ещё до пожара!
– Тьфу, нечистый! А который снаружи, он что, внутрь полез?
– Ты, Марковна, слушай, не перебивай. Он рядом стоял. А потом в обморок - бряк. И помер.
Катенька влетела в квартиру, прижимая к себе Юльку, как последнюю надежду. "Телефон!
– бормотала она.
– Почему я не взяла мобильник, дура!" Впервые Катенька бросила дочку в прихожей нераздетой. И впервые помчалась по любимому ламинату в обуви.
На экране телефона горела отметка неотвеченного вызова. Звонил муж.
– Вот видишь, - сказала себе Катя, - все хорошо! Он звонил! Это не он упал в обморок и помер.
Ей пришлось трижды глубоко вздохнуть, прежде чем пальцы стали попадать в кнопки. Трубку поднял Николай Николаевич.
– Не волнуйтесь, Екатерина Владимировна, - сказал он, и сразу захотелось волноваться ещё больше, - с вашим мужем всё в порядке. У него просто упадок сил.
– Позовите его!
– Он спит. Все хорошо.
– Вы меня обманули! Вы говорили, что это завтра!
– Простите. Нам пришлось. Но теперь все позади.
– Дайте ему трубку!
– Обещаю: как только он проснётся, он сразу вас наберёт.
Катенька замолчала. Она не могла объяснить этому очень тупому человеку, что ей нужно, очень нужно, жизненно необходимо услышать голос мужа.
– Я его не чувствую, - сказала она наконец.
– Он не умер, правда?
– Жив-здоров. А не чувствуете вы его потому, что Емельян Павлович больше не мастер силы. И не мастер сглаза. Всё закончилось. Он просто ваш муж. Вы же этого хотели?
– Да. Только пусть он мне позвонит. Обязательно!
– Через час. Максимум полтора.
Разговор зашёл в тупик. Можно было бросать трубку, но Катенька задала ещё один вопрос:
– А тот… второй…
– Гринев? В соседней палате. Он тоже освободился.
Катя дала отбой, закусила губу и завыла. Сзади в неё ткнулся её бедный нераздетый ребёнок. Юлька обхватила маму за бедро и стала помогать - тоненько, безутешно.
А потом позвонил Леденцов. Голос у него был слабый, но уверенный.
– Всё кончилось, Солнышко. Всё кончилось.
ЭПИЛОГ
Емельян Павлович уронил руку с мобильником на одеяло. Этот разговор отнял у него не только последние силы, но ещё и залез в запас сил завтрашнего дня. Теперь можно было только лежать и шептать.
– Все?
– спросил он одними губами.
– Все, - подтвердил Романов.
– "Топора" больше нет. И "отбойника". Гринев, кстати, получше выглядит.
– Он… сильнее…
– Вы тоже здорово выложились. Я всё время боялся, что кто-нибудь из вас не выдержит, сломается раньше критической точки. Но вы молодец, сделали все как надо.
Леденцов хотел ещё что-то прошептать, но Николай Николаевич остановил его.
– Завтра. Все завтра. Попробуйте снова заснуть.
Емельян Павлович честно попробовал. Он очень хотел спать, но не мог не прислушиваться к тому, что происходит внутри него: неясное движение, образы и мысли, вырастающие на голом месте. Много, очень много мыслей. Некоторые он не мог даже определить - что-то ясное и безупречно стройное, но совершенно незнакомое, не определимое в известных словах. У Леденцова было такое чувство, как будто его мозг - законсервированный завод, и на нём один за другим включаются станки. Эти станки простояли в смазке долго, очень долго - но теперь неведомая сила запустила их, и потоки новеньких блестящих устройств двинулись по конвейеру.
Устройства были разные, функции большинства приходилось угадывать, но на это уже не было сил. В одном был уверен Емельян Павлович - все они безукоризненно настроены, завтра он проснётся и запустит каждое из них, одно за другим.
Через долгое, как ночь, мгновение стала понятна и причина, по которой эти станки так долго не работали, - им мешал дар мастера силы. Тяжёлый боевой "топор". И дар мастера сглаза. Непрошибаемый, закалённый "отбойник".
Они исчезли, рассыпались в том последнем страшном ударе. Исчезли. Пропали. Дали силы быть свободным.
Из рассыпающейся реальности послышался голос:
– Спите, Емельян Емельянович. Забудьте все эти сглазы и силы, как страшный сон. Всё это позади. Вам нужно хорошенько выспаться, нас ждёт много работы. Спокойной ночи, дорогой мастер смысла. И с днём рождения.
Когда перестаёшь повелевать судьбой и начинаешь понимать, Что и Как на самом деле происходит в этом мире, остаётся последний вопрос - Зачем? Зачем существуют Мастера смысла? Зачем они тысячи лет стравливают между собой "топоров" и "отбойников"? Зачем манипулируют миллионами жизней? Зачем? Для чего? В чём смысл? И есть ли смысл бороться против мастеров смысла - особенно если ты один из них? Ответы на эти вопросы - в заключительной части трилогии.