Мастер зверей. Бог грома. Бархатные тени
Шрифт:
Но все это еще мало значило в сравнении с поведением самой Викторины. Я была обязана как-то повлиять на нее, или я не та наставница, в которой нуждается мистер Соваж. Если обнаружится, что это так, то мне придется откровенно сознаться в своей неудаче и как можно быстрее исчезнуть. Правда, большую часть времени, несмотря на вспышки своего темперамента, Викторина была достаточно послушна.
Хотя мое беспокойство было мало обосновано, оно все еще не отпускало меня. Я решила ждать и наблюдать, а по возвращении мистера Соважа переговорить с ним и поделиться сомнениями относительно моей пригодности к обязанностям,
Когда я вернулась, убрав пальто и шляпу в гардероб, мой взгляд упал на бювар. Там было мое письмо-дневник к мадам Эшли. Чего бы я не отдала сейчас, чтобы войти к ней в кабинет и попросить совета. Это было… Я даже не смогла бы четко сформировать свои смутные желания, но должна была всеми силами бороться против бесплодных мечтаний. Мое письмо… Оно не удовлетворяло меня. Хотя в нем было сказано много, однако слишком мало говорилось о том, что озадачивало и огорчало меня. Я решила немедленно дописать его и отправить.
Когда я открыла бювар, я снова поняла, что мое личное имущество опять потревожили. Страницы письма были перепутаны. Адресная книжка в коричневом переплете, перламутровая ручка, тонкие листы индийской бумаги, подходящей для таких длинных писем, конверты, маленькая хрустальная чернильница с печаткой на крышке, воск, личная печать моего отца — все было на месте. И все же я была уверена, что это изучали, возможно, даже читали письмо!
Я схватила его и торопливо просмотрела страницы. Нет, я не доверила своих подозрений бумаге. Я писала только о стране и о путешествии по ней — день за днем. Здесь не было ничего, чего бы не мог прочитать хоть весь мир. Но при мысли о том, что это могло быть прочитано украдкой, меня охватила ярость — та же самая ярость, что я ощутила, когда узнала, что кто-то трогал мои семейные реликвии.
Я позвонила Хетти. В конце концов, она может сказать мне, кто входил в эту комнату сегодня утром.
Но на звонок явилась не Хетти. Эта служанка, тоже цветная, была много моложе, более самоуверенна, пожалуй, даже развязна, и смело глядела на меня. Я почувствовала, хотя и не смогла бы это доказать, что она вполне годится на роль шпионки.
— Я вам нужна, мисс?
На грани бесстыдства были не только ее манеры, но и миловидное лицо, и гибкое, хорошо сложенное тело, которое не могло скрыть даже грубое платье служанки. «Она мулатка, — решила я, — и может легко увернуться от любого неуклюжего вопроса, который я в состоянии задать».
— Где Хетти?
— Хетти ушла, — она лукаво взглянула на меня, как если бы ожидала какого-то другого вопроса, возможно, о столе. Я решила, что лучше не спрашивать ничего такого.
— Как твое имя?
— Сабмит [14] , мисс.
От неожиданности я едва не рассмеялась. Кроткое старинное пуританское имя для этой девушки было фантастической нелепостью.
— Прекрасно, Сабмит. Будь добра, расстегни мне платье.
В действительности я не хотела, чтобы она ко мне прикасалась, но нужно же было придумать предлог, чтобы оправдать свой вызов. Думаю, она изрядно забавлялась, пока проворно расстегивала крючки и помогала снять мою тяжелую юбку со складками.
14
Submit (англ.) — покорность
Она
— Уж эта мне Хетти, никогда ведь не возьмет утюг и не подгладит, что там висит. Давайте-ка я все это поглажу, мисс. Чем дольше оставляешь висеть смятую одежду, тем тяжелее потом с ней управляться.
Я кивнула в знак согласия. И чем больше Сабмит двигалась вокруг, комментируя то одно, то другое, но теперь уже почтительным тоном, тем больше казалась истинной горничной. Мое воображение несколько улеглось.
Пока она трудилась, я закончила свое письмо, и запечатала его. Сабмит, забрав мои платья, ушла. И едва лишь она вышла, раздался стук в дверь, и вошла мисс Дивз.
Волосы ее были распущены по плечам, в руке она держала гребень. Она принялась ходить взад-вперед, игнорируя мое предложение сесть.
— Если бы Тереза была здесь! — Она держала гребень перед собой, глядя на него так, словно забыла, как им пользуются. — Она так умна. Амели, конечно очень хороша, но ее первый долг служить Викторине, и только Тереза знает, что именно нужно мне. И еще… — Теперь она остановилась, глядя на меня, явно смущенная — Я… против собственного желания я должна заговорить о том, о чем не хотела бы упоминать. Но мой долг принуждает меня предупредить вас.
Ее самоуверенность снова слетела с нее. Она снова принялась расхаживать, ее полурасстегнутый халат распахивался, изрядно обнажая пышную фигуру. Она заговорила полузаконченными фразами, тяжело дыша, словно на бегу или подгоняемая временем.
— Эта Мэмми Плезант… Она… Она — дьявол! Что она делала… нет, я не могу вам сказать. Я могу только предупредить вас. Не вступайте с ней ни в какие отношения ради вашего же будущего и спокойствия вашего духа.
— Но почему я должна вступать, как вы выражаетесь, в какие-то отношения с этой женщиной?
Она снова остановилась прямо передо мной, изучая мое лицо, словно была не совсем уверена, стоит ли сказать. Но когда она заговорила, в ее тоне опять слышалось нечто от ее прежнего холодного превосходства.
— Именно. У нее нет причин искать подходов к вам. Но она жаждет власти. И в ее интересах будет наложить руку на любого из домочадцев Соважей. Я думаю, она попытается добраться и до Викторины. Я, конечно, предупрежу Алена. Но до его возвращения ваш долг — проследить, чтобы она не встретилась с его сестрой. Милое дитя так импульсивно, что ее может привлечь необычное…
— Эта Мэмми Плезант предсказывает судьбу? — логически предположила я. — Это ее способ добиваться власти?
— И это… и другие пути. Для вида она разыгрывает из себя служанку, причем превосходную. Но есть те, кто знает ее мужа. — Огаста Дивз сцепила руки. Я понимала, что она разрывается между необходимостью предупредить и страхом, принуждающим ее молчать.
Я знала, что она боится женщины с разноцветными глазами. Возвратясь мысленно ко встрече в магазине, я вздрогнула. Ведь миссис Смит явно смотрела на меня. Но мой отец не считал ее злодейкой, и если могла женщина, с которой он вел дела, превратиться в Мэмми Плезант, внушающую миссис Дивз столь сильный страх, то что с того?