Мастер зверей. Бог грома. Бархатные тени
Шрифт:
Я слегка раскачала браслет-кистень… если бы она только подошла поближе… Нужно было следить за каждым ее движением. В этот момент я не сознавала ничего, кроме того, что из глаз этой женщины смотрит на меня зло, столь же древнее, как сам Люцифер, павший с небес. Шаг… другой…
Взметнулся нож. Собиралась ли она рассечь мою плоть так же, как мое платье, я так и не узнала. Я взмахнула браслетом. Обруч ударил ее под локоть. Она закричала и отшатнулась. И тогда я увидела… нет, я до сих пор не уверена…
Возможно,
Омерзительная черная тварь вцепилась в белую плоть Викторины. Она снова издала отвратительный вопль, бросила нож и попыталась другой рукой сбить паука. Затем она побежала к алтарю, на бегу все еще пытаясь оторвать насекомое. Я с трудом могла поверить — оно вгрызалось в ее тело!
Карга тоже завизжала и схватила нож. Она повернулась ко мне, пуская слюну, глаза ее закатились так, что видны были одни белки. Сейчас, казалось мне, у нее достанет сил добраться до меня и убить.
Она до меня так и не добралась. Раздался выстрел, и старуха рухнула на пол. Из темного конца зала выбежали люди. У меня закружилась голова, и я съехала по столбу на пол.
Я увидела Викторину. Черное пятно исчезло с ее руки. Она повалилась на Д’Лиса, который слабо шевелился. Вместе они отползли на другую сторону стола и скатились за него. И это было предпоследнее из того, что я помню.
Последним были обхватившие меня руки, что-то мягкое, обернувшееся вокруг моего тела. Меня уносили, кто-то снова и снова повторял мое имя…
18
Я открыла глаза при слабом свете ночника. Разве я болела? Трудно было вспомнить. Ужасные сны… Викторина… кошмары, которая способна породить только болезнь…
Кто-то склонился надо мной. Усилием воли я отождествила имя и лицо.
— Фентон?
— Мисс Тамарис… вы узнали меня! — Голос ее звучал так, будто она плакала.
— Я была… больна? «Это не воспоминания, а всего лишь лихорадочный бред», — молилась я.
— Вы спали около двух дней. Вам было плохо, и никто не знает, чем вас травили…
Я приподнялась на подушках.
— Значит, эти сны… это было на самом деле! — Что-то во мне сломалось, и я заплакала, как никогда не плакала раньше, даже когда узнала о смерти отца.
— Мисс, о-о, мисс Тамарис, успокойтесь. Все уже хорошо, вас спасли… — Фентон села на край постели, взяла меня за руки, убаюкивая, как младенца. — Типун мне на язык, нельзя было говорить вам и заставлять вспоминать. Все хорошо, вы уже спасены.
В ответ я крепко сжала ее руки, цепляясь за них, как за якорь, и пробормотала:
— Слезы
Однако я продолжала беззвучно плакать. Потом я впала в какое-то тупое оцепенение. Фентон принесла мне чашку бульона, затем булочки с маслом и медом, горячего молока. Я снова уснула, без сновидений.
Когда я пробудилась во второй раз, комнату освещало солнце. И я узнала номер отеля, покинутый мной. Когда? Казалось, миновали недели с тех пор, как я ночевала в этой постели, и все мои воспоминания были до странности отчужденными, словно принадлежали другому человеку.
Я села, и в тот же миг в комнату вошла Фентон. Увидев меня, она отложила свежее белье, которое принесла, и подошла ко мне.
— Мисс Тамарис… как вы?
— Хочу есть…
Ее простодушное лицо озарилось улыбкой.
— Дайте мне только пэру минут.
Она выскочила, затем вернулась с тазом теплой воды, душистым мылом и полотенцами, и принялась меня мыть, словно мне было пять лет, а не в пять раз больше. Когда она коснулась моей щеки, я вздрогнула.
— Ох, этот синяк. Я постараюсь не делать вам больно…
Снова укол памяти. Этим ударом Бесси оборвала мой призыв о помощи.
— Принеси мне зеркало.
— Но, мисс, он быстро сойдет и…
— Пожалуйста, Фентон. Дай мне посмотреть.
Надув губы, она принесла ручное зеркальце. Несмотря на боль, я оказалась слабо подготовлена к тому, что увидела. Вся кожа от подбородка до лба являла собой сплошной разноцветный синяк. Я выглядела отвратительно, и поэтому быстро выронила зеркало.
— Придется носить вуаль, — я выдавила смешок, потрясенная более, чем хотела показать.
Но отражение словно отбросило меня из «сейчас и здесь» в недавнее прошлое. Безобразие, невольной участницей которого я была, оставило на мне свою печать, и я не могла убежать от воспоминаний.
Я воздержалась от вопросов, напротив, улеглась обратно на подушки, а когда Фентон ушла, вновь вызвала из памяти эти мрачные картины. Я спаслась… иначе я не была бы здесь. Но от чего я спаслась? Всего лишь от смерти.
Я не спаслась от унижения души и тела. Чувство замаранности осталось со мной. Я уже не та Тамарис Пенфолд, которой была всегда.
И Ален… что случилось с Аленом? Об этом я больше всего хотела спросить Фентон, но боялась ее ответа. Однако, следовало смотреть правде в лицо, какова бы та не была. Поэтому, когда Фентон вернулась с подносом, я собрала остатки мужества.
Я проголодалась, и меня манило то, что она предлагала. Из-за голода я сперва не обратила внимания на небольшую чашу на краю подноса. Затем она приковала к себе мой взгляд.
Она была так невелика, что вполне могла бы уместиться у меня в горсти. Белая, с рельефным рисунком цветущих веток. Я видела такие прежде — сокровища знатных домов за полмира отсюда.