Мастер зверей. Бог грома. Бархатные тени
Шрифт:
По возможности прикрывая меня своим телом, Ален отступал к окну, направив револьвер на дверь. Хотя мы слышали за ней возню, мерзавцы не решались снова нападать.
— Мы должны выбраться наружу, — сказал он. — Там легче скрыться, а люди Уиккера должны быть совсем близко.
— Взять их, парни! — раздался визг Бесси.
Ален выстрелил. Грохот был оглушительный. В ответ прозвучал стон, а затем — топот отступления.
Он подвел меня к окну, но сама я себе помочь ничем не могла. Я ощутила тупую ярость из-за собственной никчемности, и эта ярость придала мне силы. Но мне сейчас нужнее была
— Я не могу вылезти…
— Держись. — Он еще крепче обхватил меня свободной рукой. — Можешь сесть на подоконник и съехать наружу?
Как просто… конечно, могу, так и сделаю. Я скорее плюхнулась, чем села на подоконник. Ален приподнял меня, и я сумела развернуться и спустить наружу ноги. Пока он следил за дверью, я съехала наружу, оставив его одного.
Внизу был переулок, еще более грязный, чем комната. Падение на склизкую мостовую почти оглушило меня. Я из последних сил боролась со слабостью, заставляя себя оставаться в сознании. Моя слабость могла погубить Алена.
Я встала на колени. Затем, цепляясь за сырую, омерзительно грязную стену, кое-как поднялась на ноги, хотя отодвинуться от этой подпорки не осмеливалась.
— Ален… — я хотела крикнуть ему, что со мной все в порядке, что он должен последовать за мной. Но все что у меня получилось — это сиплое карканье.
Я поползла вдоль стены к окну. Возможно, если он увидит меня, то выберется. Но почему его все еще нет? Не было слышно ни крика, ни новых выстрелов. Однако у тех ведь наверняка есть ножи…
— Ален!
Я ничего не видела, кроме окна, и когда меня окружили, это было настоящее потрясение. Люди Уиккера? Единственный взгляд сказал мне — нет. Они были странно схожи, все трое — невысокие и тощие, темнокожие, с бесшумными движениями. Лица их были лишены выражения, жили на них только глаза, и они тупо сверлили меня. Ясно было — этих людей прислали, чтобы схватить меня.
17
Когда я наконец выдавила слабый крик «Ален!», средний из троих, приблизившись ко мне, что-то бросил мне в лицо.
Я задыхалась, кашляла, отхаркивалась, стараясь вдохнуть воздух сквозь порошок, забивший мне рот и нос. И вот такую, беспомощную, заходящуюся кашлем, они меня схватили и повели по переулку. У меня больше не было своей воли. Я покорно позволила им затолкать меня в повозку, запряженную двумя мулами. Двое неизвестных забросали меня мешками. Затем повозка тронулась, а я была пленницей без плоти, без мускулов, и даже голос предал меня.
Повозка громыхала дальше, и я слышала кругом гомон Берега. Затем эти звуки стали стихать, и я поняла, что мы выехали из этой части города. Кто были эти трое? Люди Д’Лиса? Но Д’Лис мертв. Так вот почему они меня уволокли… чтобы отомстить! Но как они узнали, где меня искать?
Я слишком многое видела, слишком много вынесла. Та отвага, что вернулась было ко мне с появлением Алена, окончательно испарилась. И что могло случиться с Аленом?
Я была уверена, что Бесси могла вызвать подкрепление и, скорее всего, так и сделала. А затем она, возможно, осуществила свою угрозу — оглушила его, чтобы продать на какой-нибудь корабль. А оттуда ему уже не вырваться. И все из-за меня.
Мысли
Ален как-то нашел меня у Бесси. Но я не могла надеяться, что подобное чудо повторится. Оставалось только молиться, чтобы он сам сумел спастись.
Мы проезжали по очень тихим улицам. Нашей целью, наверное, было потаенное убежище Д’Лиса, Наконец повозка, громыхнув, остановилась. Голова у меня все еще болела, но сейчас боль была уже не такой сильной.
Мешки, наваленные на меня, откинули прочь. Меня схватили за плечи, и двое мужчин с силой, неожиданной для их тщедушных тел, стащили меня на землю. День уже клонился к вечеру. Мы находились во дворе, огороженном глухим забором с единственными воротами, которые запирал третий человек. С двух сторон были какие-то постройки, с третьей — открытые стойла, где переступали и фыркали лошади. Оставив меня стоять, уверенные, что я не способна действовать по собственной воле, мои похитители выпрягли мулов и отвели их в стойла.
Окна жилой части дома прятались за глухими деревянными ставнями, а двери, за исключением ближайшей, были не только заперты, но и заколочены досками крест-накрест. Там, где прежде были цветочные грядки, была навалена грязь, повсюду валялся свежий навоз. Хотя с первого взгляда это место могло показаться заброшенным, им явно пользовались.
Мои похитители вернулись. Один из них схватил меня за руку и потащил за собой. Я была как кукла в его руках, хотя изо всех сил пыталась сбросить путы, наложенные на меня проклятым порошком.
Мы вошли в огромную кухню с очагом, на растопку которого, должно быть, уходило порядочно дров. Над огнем висел котелок на цепи, крохотный в этой пещере. Из него валил пар. Рядом, держа наготове длинную ложку, стояла женщина. Когда ко мне повернулось ее морщинистое лицо, она показалась мне самой Смертью (если Смерть может быть одного со мною пола), занятой гротескной пародией на хозяйственные труды. Хотя ее физиономию избороздили складки морщин, а руки были сущими когтистыми лапами, она была одета в ярчайшие цвета. Блестящая оранжевая блуза сочеталась с широкой красной юбкой. Голова была туго обвязана синим шарфом, из-под которого выбивался единственный клок седого пуха.
Она погрузила ложку в котелок, зачерпнула и понесла ко рту, капая на юбку и блузу. Удерживая ложку у губ, она принялась так яростно дуть, что большая часть жидкости разлетелась вокруг. Затем, высунув бледный язык, вылакала, как кошка, то, что осталось.
Очевидно, вкус ее не удовлетворил, ибо она повернулась к столу, сгребла щепоть какого-то снадобья и бросила его в котелок. Потом, кинув ложку на стол, заковыляла нам навстречу.
Хотя сейчас ее плечи были так скрючены, что ей приходилось задирать голову, чтобы посмотреть на нас, когда-то она явно была рослой женщиной. И ясно было, что хозяйка здесь она, что мужчины ждут, когда она заговорит.