Мастера американской фантастики
Шрифт:
— Знак?.. — выдохнул Фойл. — Ответ, который я ищу?
Он выхватил тяжелый сейф прежде, чем кто-нибудь успел пошевелиться, джантировал сотню ярдов на остатки кафедральных ступеней и там, на виду у всей толпы, открыл. Вопль ужаса сорвался с губ сотрудников Разведки; они знали его содержимое.
— Фойл! — бешено закричал Дагенхем.
— Ради Бога, Фойл! — заревел Йанг-Йовил.
Фойл вытащил кусочек ПирЕ — цвета кристаллов иода, размера сигареты… один фунт твердого раствора трансплутониевых
— ПирЕ! — выкрикнул он, обращаясь к толпе. — Держите его! Это ваше будущее. ПирЕ! — Он швырнул кусочек в гущу людей и добавил через плечо: — Сан-Франциско!
Фойл джантировал Сент-Луис — Денвер — Сан-Франциско; там было четыре часа пополудни, и улицы кипели озабоченно снующими служащими.
— ПирЕ! — взревел Фойл. Его дьявольская маска налилась кровью и устрашающе горела. — ПирЕ… Он ваш. Заставьте их рассказать вам, что это… Ном! — крикнул он прибывшим преследователям и джантировал.
В толпе оцепеневших от ужаса лесорубов, торопящихся к своим бифштексам с пивом, возникла кошмарная фигура с тигриным оскалом. Фигура размахнулась и бросила что-то в гущу людей.
— ПирЕ! Эй, там, слышите меня, нет? ПирЕ! Хватайте — и без вопросов. Слышите там, вы? Пусть расскажут про ПирЕ, и все!
Дагенхем, Йанг-Йовил и прочие, джантирующие за Фойлом с секундным опозданием, услышали:
— Токио. Императорская площадка!
Он исчез за миг до того, как долетели их пули.
Фойл побывал в Бангкоке, где дождь лил как из ведра, и в Дели, где бушевал муссон… преследуемый по пятам гончими псами. В Багдаде в три часа ночи его встретили пьяным умилением завсегдатаи ночных баров, джантирующие вокруг света, вечно опережая время закрытия на полчаса. В Лондоне и Париже стояла полночь; шумные толпы на Елисейских Полях и Пикадилли бурлили, как море, от странных действий и страстных призывов Фойла.
Проведя своих преследователей за пятьдесят минут почти полный путь вокруг света, Фойл позволил в Лондоне настичь себя. Он позволил им повалить себя, вырвать из рук сейф из ИСИ и пересчитать оставшиеся кусочки ПирЕ.
— Для войны осталось достаточно. Вполне достаточно для полного уничтожения… если посмеете. — Фойл смеялся и рыдал в истерическом триумфе. — Миллиарды на оборону, но ни гроша на выживание…
— Ты понимаешь, что ты наделал, убийца?! — закричал Дагенхем.
— Я знаю, что сделал.
— Девять фунтов ПирЕ разбросаны по миру! Одна мысль — и мы… Какзабрать его, не говоря им правды?! Ради Бога, Йео, осади эту толпу. Они могут услышать.
— Это выше наших сил.
— В таком случае джантируем.
— Нет! — прорычал Фойл. — Пусть слышат. Пусть слышат все.
— Ты сошел с ума. Только безумец даст заряженный револьвер несмышленому ребенку.
—
— Господи, он в самом деле потерял рассудок.
— Разве? Я вернул жизнь и смерть в руки людей, которые живут и умирают. Простого человека слишком долго бичевали и вели такие одержимые, как мы… необузданные, неукротимые люди… люди-тигры, которые не могли не подхлестывать мир. Мы все тигры, все трое, но кто мы такие, какое право имеем решать за всех? Пусть мир сам выбирает между жизнью и смертью. Почему мы навьючены такой ответственностью?
— Мы не навьючены, — тихо сказал Йанг-Йовил. — Мы одержимы. Мы вынуждены принять ответственность, которой страшится средний человек.
— Так пускай перестанет страшиться, перестанет увиливать! Пускай прекратит перекладывать свой долг и свою вину на плечи первого попавшегося выродка, который поспешит принять их на себя. Или нам суждено вечно быть козлами отпущения?
— Будь ты проклят! — бушевал Дагенхем. — Неужели до тебя не доходит, что людям доверять нельзя?! Они сами не знают, чего им надо!
— Так пусть узнают — или сдохнут! Мы все в одной упряжке. Будем жить вместе — или вместе умирать.
— Хочешь сдохнуть из-за их невежества?! Тебе придется найти способ собрать все кусочки ПирЕ, не взлетев на воздух.
— Нет. Я в них верю. Я сам был одним из них — до того, как стал тигром. И каждый может стать необыкновенным, если его встряхнуть, как меня, если его пробудить.
Фойл неожиданно вырвался, джантировал на бронзовую голову Эроса, пятьюдесятью футами выше Пикадилли, и яростно взревел:
— Слушайте меня! Слушайте все! Буду проповедь читать, я!
Ему ответил дружный рев.
— Вы свиньи, вы. Вы гниете, как свиньи, и все. В вас есть многое, а вы довольствуетесь крохами. Слышите меня, вы? У вас есть миллионы, а расходуете гроши. В вас есть гений, а мыслей, что у чокнутого. В вас есть сердце, а чувствуете пустоту… Вы все. Каждый и всякий.
Его осыпали насмешками; над ним глумились. Он продолжал со страстной, истеричной яростью одержимого.
— Нужна война, чтобы вы раскошелились. Нужен хлыст, чтоб вы соображали. Нужен вызов, чтобы пробудить гений… Остальное время вы пускаете слюни. Лентяи! Свиньи, вы все! Ну хорошо, вызываю вас, я! Сдохните — или живите в величии. Сдохните, сволочи, будьте вы прокляты, или придите ко мне, Гулли Фойлу, и я сделаю вас великими. Я помогу вам встать на ноги. Я сделаю вас людьми!