Мастера американской фантастики
Шрифт:
— Разве я не говорил? В нашем доме.
— А где дом?
— На Грант-стрит.
— Номер?
— Три-пятнадцать. А чего это ты?
— Так, пустое любопытство. Ну, полагаю, нам пора собираться.
— Не возражаешь, если я пройдусь один?
— Только не вздумай брать машину. Автослесарей всегда было меньше, чем телемехаников.
Он улыбнулся и исчез; но после обеда все выяснилось — он достал кипу нот и повел Линду к пианино. Она была тронута и обрадована.
—
— В доме напротив. Четвертый этаж, фамилия Горовиц. У них там еще масса пластинок, но шарить в темноте не слишком-то приятно, а на спичках далеко не уедешь. И кроме того, весь дом в какой-то пакости, вроде пчелиного воска, только потверже. Ладно, смотри. Вот это нота «до». Нам надо сесть рядом, подвинься. Белая клавиша…
Урок длился два часа, и после болезненного напряжения оба настолько выдохлись, что сразу отправились по своим комнатам.
— Джим, — позвала Линда.
— А? — зевнул он.
— Ты хотел бы поспать с одной из моих куколок?
— Э-э… спасибо, Линда, но парни в общем-то не увлекаются куклами.
— Да не обращай внимания. Завтра я достану тебе то, чем увлекаются парни.
На следующее утро Майо проснулся от стука в дверь.
— Кто там?
— Это я, Линда. Можно войти?
Он торопливо огляделся. Комната была чистой, коврик не испачкан.
— Входи.
Линда вошла и присела на край постели.
— Доброе утро, — улыбнулась она. — Слушай меня внимательно. Я должна уехать на несколько часов. По делам. Завтрак на столе. Хорошо?
— Ага.
— Скучать не будешь?
— Куда ты едешь?
— Расскажу, когда вернусь. — Она протянула руку и взлохматила его волосы. — Будь пай-мальчиком. Да, и еще. Не заходи ко мне в спальню.
— А чего я там потерял?
— Ну, на всякий случай.
Она улыбнулась и ушла. Через минуту Майо услышал, как отъехал ее джип, сразу вскочил и пошел в спальню Линды. Комната, как всегда, была аккуратно прибрана, постель заправлена, на покрывале любовно рассажены куклы. Но в углу…
— Ух, — выдохнул он.
Это была модель оснащенного клипера. Майо опустился на колени и нежно прикоснулся к ней.
— Я покрашу ее в черный цвет с золотой полосой по ватерлинии и назову «Линда H.», — пробормотал он.
Майо был так растроган, что едва прикоснулся к завтраку. Он выкупался, оделся, взял дробовик и пошел в парк — мимо игровых площадок, мимо развалившейся карусели, по зарослям и чащам; наконец не спеша направился по Седьмой авеню.
На углу Пятидесятой улицы он долго проторчал у выцветших истрепанных останков афиши, пытаясь разобрать анонс последнего представления в концертном зале городского
— Так вот где подхватила это сойка, — пробормотал Майо. — Но что же это такое, черт побери?
Он направился туда, откуда слышались звуки, но забыл о загадке при виде ювелирного магазина, ослепившего его бледно-голубыми камнями, сверкающими в витрине. Из торгового зала Майо вышел слегка ошеломленный, с нитью настоящего жемчуга, обошедшегося ему в годовой доход его бара.
Прогулка закончилась у здания «Аберком и Фитч» на Мэдисон. У оружейного отдела он забыл обо всем и пришел в себя, уже возвращаясь по Пятой авеню к пруду. В руках его была итальянская автоматическая винтовка, на сердце ощущение вины, а в магазине осталась расписка: «1 автоматическая винтовка. 750 долларов. Шесть комплектов патронов. 18 долларов. Майо Джим».
Он потихоньку вошел в дом, надеясь, что покупка пройдет незамеченной. Линда сидела на фортепианном стульчике к нему спиной.
— Привет, — виновато начал Майо. — Прости, что опоздал. Я… я принес тебе подарок. Это настоящий.
Он достал из кармана жемчуг, протянул ей и тут заметил, что она плачет.
— Эй, что случилось?
Она не ответила.
— Ты испугалась, что я ушел? Ну посмотри же, я здесь!
Она повернулась и выкрикнула:
— Ненавижу тебя!
Майо выронил жемчуг и пораженно отпрянул.
— В чем дело?!
— Ты мерзкий, подлый лжец!
— Кто? Я?
— Я ездила в Нью-Хейвен. — Ее голос дрожал от ярости. — На Грант-стрит нет ни единого целого дома, там все разрушено. И нет никакой телестанции. Здание уничтожено.
— Не может быть.
— Я зашла в твой бар. И вовсе там нет груды поломанных телевизоров на улице, а только один аппарат над стойкой, проржавевший до основания. Это не бар, а свиной хлев. Ты жил там все время. Один. Ложь, все ложь!
— Ну зачем мне так врать?
— Ты не убивал никакого Джила Уаткинса.
— Ха. Из обоих стволов. Он сам виноват.
— И не нужно тебе никакого телемеханика.
— Еще как нужно!
— Все равно ведь нет передающей станции.
— Не пори чепухи, — сказал Майо сердито. — Зачем бы я убивал Джила, если бы не его чертовы программы?
— Если он мертв, то как он может передавать?
— Видишь, а только что утверждала, что я его не убивал.