Мастера детектива. Выпуск 10
Шрифт:
— Так просто?
— Не скажу, что просто, но вполне возможно. Это по силам врачу–психиатру. Никакого волшебства здесь нет. Гипноз прекрасно изучен.
— Может быть, только не очень приятно… с посторонним, с незнакомцем. Впрочем, я не думаю, чтобы ему удалось меня загипнотизировать. И, конечно, врач, или как там вы его называете, здесь вообще не подходит.
— Почему?
— Со мной это получилось только у Гарри, да и то далеко не сразу. Он как–то сказал мне, что главное тут — полное доверие, желание отдать себя воле другого. И еще: то, что я должна рассказать, наверное, большая важная тайма. Не в наших интересах, чтобы я выболтала ее кому попало.
Она права. Эта мысль занимала Гримстера со
— Мне вы доверяете? — спросил он. — На меня можете положиться?
— Что за вопрос? Конечно! Вы притворяетесь скрытным и бесстрастным, хотя в глубине души вы славный. Вы и мухи не обидите.
«Как глубоко можно заблуждаться», — подумал Гримстер. Однако слова Лили на миг согрели его сердце.
— Вы не против, если попробую я сам?
— Вы? — Лили положила сигарету на блюдечко из–под кофейной чашки.
— Возможно, у меня и не получится. А если получится, мы никому не скажем.
— Но Джонни… вы же ничего не смыслите в гипнозе.
— Как когда–то не смыслил и Гарри. Он читал и экспериментировал. Так вот, у меня есть его книга, я ее уже изучил. Кроме того, мы знаем, что главное — здесь. — Он поднял руку с перстнем. — Это большое преимущество. Может получиться. А если получится, я знаю, что спросить. Вы понимаете, что я на вашей стороне и защищаю ваши интересы? Я хочу найти то, что спрятал Гарри, и выкупить это у вас. Мы оба заинтересованы в успехе — так в чем же дело? Если Гарри мог ввести вас в транс, почему бы и мне…
Она прервала его и затараторила под воздействием слова «транс»:
В трансах дни мои проходят,
Мои сны в полночный час
По твоим следам уходят
К взгляду твоих серых глаз.
— Лили, — укоризненно произнес Джон.
— Это Эдгар По. — Она смаковала победу над Гримстером. — Хотя глаза у вас не серые, верно? Скорее, серо–голубые.
Не обращая внимания на ее фривольный тон, Джон упрямо повторил:
— Отчего у меня может не получиться?
Лили посмотрела на него нарочито глубокомысленным взглядом и, затаив в уголках губ кокетливую улыбку, сказала:
— Может, и получиться… со временем. Но неужели вы хотите начать прямо сейчас? Дайте хоть переодеться.
— Торопиться некуда, — ответил Гримстер. — Обдумайте все пока. Свыкнитесь с этой мыслью. А вечером попробуем. Хорошо?
— С одним условием, Джонни. — Она кокетливо улыбнулась.
— С каким?
— Я здесь задыхаюсь. Сводите меня сегодня в кино. Все равно, в какое. Я просто хочу посидеть в зале с коробкой конфет на коленях и — если вам заблагорассудится — позволить подержать меня за руку.
Он рассмеялся, поднял руки в притворном отчаянии:
— Сдаюсь, раз без взятки не обойтись.
Когда Гримстер направился к двери, Лили спохватилась:
— Мы так долго беседовали, и все без магнитофона.
— Теперь он уже ни к чему, — ответил Гримстер и вышел.
Прошлой ночью, когда Лили пришла к Гримстеру на исповедь, он нарочито не включил магнитофон, чтобы не отпугнуть ее. Теперь он был рад этому. Пусть рассказ ее пока сохранится в тайне. Для чего это ему? Внятно он объяснить не мог. Вечером, перед сном, он решился на это, хотя не находил в своем решении никакой логики, — впрочем, ее, этой главной опоры, Гримстеру подчас не хватало в его работе. Существовала
В тот день с лондонской почтой от Копплстоуна пришел полный перечень банковских операций Диллинга за последние полтора года. Оказалось, ежемесячно банк обязан был выплачивать по двадцать фунтов некоему Уильяму Принглу. Другого Уильяма или кого–нибудь с инициалом «У», кроме названий двух деловых контор, в делах Диллинга не значилось. Копплстоун, знавший о поисках Гримстера, приписал: «Если других указаний не последует, я найду и проверю Прингла».
Когда Гримстер доложил Кранстону, что собирается с Лили в кино, тот потребовал разрешения из Лондона. Гримстер позвонил Копплстоуну и получил официальное согласие, но поехал не в Барнстепл, где можно было напороться на Гаррисона, а в Эксетер.
Фильм оказался длинной муторной приключенческой лентой времен войны, однако Лили, к удивлению Джона, смотрела его с искренним удовольствием. Доселе он считал, что ее интересуют только мелодрамы или мюзиклы. Во время одного напряженного эпизода она даже закрыла глаза и попросила: «Когда сцена кончится, скажите мне. Я не вынесу, если он не вырвется». Она получила свои конфеты, съела их за пять минут и время от времени легонько сжимала руку Гримстера в своей. Лили вела себя, как девчонка, а он чувствовал себя добрым дядюшкой. Как ни странно, это ощущение Гримстера не огорчало, — приходилось признать, что в его последнее задание вкралось полузабавное, полунежное чувство ответственности за подопечную. Лили иногда бывала проницательна, иногда по–пуритански отрицала все низкое, но Гримстер понимал: она, в сущности, принадлежит к тем людям, которые, положившись на другого и закрывшись предохранительным щитом его личности, превращаются в податливый материал, способный впитывать желания и привычки, им совершенно чуждые. Лили оказалась воском в руках Диллинга. А в какой–то мере, и в его, Гримстера, руках. Скучая во время фильма, Гримстер вяло подумывал, не сделать ли ее своей любовницей. Не потому, что хотел именно ее: он просто понимал — пора положить конец собственному добровольному воздержанию. Он не сразу осознал, что впервые после смерти Вальды (неважно, из каких побуждений — из вечного мужского инстинкта или философской проверки на крепость собственной скорби) задумывается о другой женщине. Бесстрастно он решил, что изменить своему обету с Лили будет легче, чем с кем бы то ни было. В ней есть все, чего не было в Вальде. Физически Лили пышная, полная, значит, наверняка сентиментальная и склонная к романтической любви. Обнимая ее, он не вспомнит о Вальде. У той было гибкое, упругое, почти мальчишеское тело, рассыпавшееся после любовного прикосновения фейерверком изобретательной страсти… Впервые Гримстер позволил себе приподнять краешек завесы над воспоминаниями о Вальде, не изгнал их привычно, а пережил без боли, без эмоций, почти — как вдруг оказалось — без горечи. От этого он почувствовал себя предателем, что заставило его вздрогнуть, а Лили на секунду отвлечься от фильма.
Возвращаясь из кино, они остановились выпить в эггсфордской гостинице «Лиса и гончие». Это был старинный постоялый двор, ставший теперь, после покупки Ведомством прав на рыбалку в реке Тау, частым пристанищем для его сотрудников. Здесь останавливался и сэр Джон. Каждый сентябрь он приезжал сюда и две недели рыбачил у Хай–Грейндж.
Лили заказала стакан хереса, густого, темного и сладкого — такой она любила. Гримстер взял виски с содовой. Отсалютовав ей стаканом, он увидел морщинку, возникшую меж ее аккуратно выщипанных бровей, и понял: она заметила перстень с корольком у него на руке.