Мастера детектива. Выпуск 10
Шрифт:
Во–первых, его молодые друзья Тэд и Дороти Ремполы только что прибыли погостить из Америки. Во–вторых, его приятель Хедли, теперь уже старший инспектор отдела уголовного розыска, как раз блестяще закончил дело: «Бейзуотерская подделка» и получил отпуск. Ремпол сидел по одну сторону коврика, Хедли – по другую, а доктор Фелл между ними священнодействовал над горячим пуншем. Наверху миссис Фелл, миссис Хедли и миссис Ремпол беседовали о своих делах, а тут, внизу, Тэд Ремпол, слушая горячую дискуссию доктора Фелла и мистера Хедли, всем своим существом чувствовал себя как дома. Откинувшись в глубоком кресле, он вспоминал о прошедших днях. Напротив него сидел старший инспектор Хедли с подстриженными усами и уже слегка поседевшими волосами.
Фелл и Хедли, видимо, увлеклись дискуссией о научной криминологии, и в частности о фотографии. Ремпол припомнил, что слышал о результатах увлечения доктора Фелла, над которыми шутили в отделе уголовного розыска. Как–то на досуге приятель Фелла, епископ Меплгемский, заинтересовал его трудами Гросса, Джессерича и Митчелла, и эти труды очень на него повлияли. Доктор Фелл не был тем, кого называют светилом науки. Своими химическими опытами он, к счастью, не снес крыши на доме, ибо каждый раз ухитрялся вывести из строя оборудование еще до начала опытов, следовательно, большого вреда никому не причинил, разве что сжег серной кислотой шторы на окнах. Зато значительных успехов доктор Фелл, как он сам уверяет, достиг в фотографии. Он купил миниатюрный фотоаппарат с ахроматической линзой и завалил всю комнату отпечатками, напоминавшими рентгеновские снимки язвы желудка. Уверял он также, будто ему удалось усовершенствовать методику Гросса по расшифровке того, что было написано на сожженной бумаге.
Пропустив мимо ушей насмешки Хедли по этому поводу, Ремпол умиротворенно наблюдал отблески пламени на полках с книгами, слушал, как за шторами бьются в стекла снежинки, удовлетворенно улыбался и думал, что в этом чудесном мире его ничто не раздражает. Иногда его жалили искры, внезапно стрелявшие фейерверком из камина.
– Чихал я на то, что говорит Гросс! – заявил Хедли, хлопнув ладонью о подлокотник кресла. – В большинстве случаев на сожженной бумаге букв не видно вообще…
– Между прочим, – отозвался Ремпол, прокашлявшись, – слова «три гроба» о чем–то вам говорят?
Как он и ожидал, u комнате наступила тишина. Подозрительно смотрел на него Хедли, поверх разливной ложки вопросительно взглянул доктор Фелл. Глаза у него загорелись.
– Так, – сказал он, потирая руки. – Так–так–так. Какие гробы?
– Ну, – ответил Ремпол, – я бы не стал называть это дело криминальным, но если Менген не преувеличивает, то оно довольно подозрительное.
Услышав эти слова, Хедли присвистнул.
– Я хорошо знаю Бойда Менгена. Несколько лет мы были соседями. Он на удивление приятный человек, много путешествовал по свету, обладает настоящим кельтским темпераментом. – Ремпол помолчал, припоминая немного рассеянного Менгена, его медленные, несмотря на пылкий характер, движения, его щедрость и простоту. – Сейчас он работает в лондонской «Ивнинг бэннер». Сегодня утром я встретил его на Хеймаркет–стрит. Он затащил меня в бар и рассказал всю эту историю, а когда узнал, что я знаком г. известным доктором Феллом…
– Пустое! – бросил на него острый взгляд Хедли. – Говорите по существу!
– Так–так–так! – удовлетворенно проговорил доктор Фелл. – Погодите, Хедли! Это очень интересно, мой друг. И что же дальше?
– Менген, кажется, большой почитатель лектора и писателя Гримо, к тому же влюблен в его дочь. Старик и кое–кто из его друзей имеют привычку собираться в ресторане недалеко от Британского музея. Несколько вечеров назад там произошло событие, которое взволновало Менгена куда сильнее, чем это могло бы сделать фиглярство какого–то безумца. В ту минуту, когда старик говорил о мертвецах, которые встают из могил, и о других веселеньких вещах, в комнату вошел высокий, странный на вид субъект и начал плести какую–то бессмыслицу – будто он и его брат могут выходить из могилы и плавать в воздухе в виде соломы. (Тут Хедли пренебрежительно хмыкнул, но доктор Фелл продолжал смотреть на Ремпола
– Вот это да! – буркнул Хедли. – Но что из того? Мало ли кто труслив, как заяц.
– Все дело в том, – заметил доктор Фелл, – что Гримо не из трусливых. Я его хорошо знаю. Вы, Хедли, не знаете Гримо, поэтому и не понимаете, как все это подозрительно. Гм… Рассказывайте дальше, дружище! Чем же все закончилось?
– Гримо обратил все в шутку и снял напряжение. Как только незнакомец ушел, в ресторане появился уличный музыкант и заиграл «Смельчак на воздушной трапеции». Все засмеялись, напряжение в комнате спало, и Гримо сказал: «Наш воскресший мертвец, джентльмены, будет еще проворнее, когда выплывет из окна моего кабинета». Этим все и кончилось. Но Менгена этот Пьер Флей заинтересовал. На визитной карточке, которую оставил Флей, было указано название театра. Поэтому на следующий день Менген пришел в театр будто для того, чтобы взять материал для газеты. Театр оказался достаточно запущенным, с сомнительной репутацией, какой–то мюзик–холл в Ист–Энде. [4]
4
Рабочий район в Лондоне.
Менген не хотел встречаться с Флеем – обратился к рабочему сцены, а тот познакомил его с акробатом, который в программе выступает номером перед Флеем под именем – кто знает почему – Пальяти Гранд, хотя на самом деле он просто ловкий ирландец. Акробат и рассказывал Менгену все, что знал.
В театре Флея называют Луни. [5] Никто о нем ничего не знает. Он ни с кем не разговаривает и после выступления никогда в театре не задерживается. Но его выступления имеют успех, а для театра это главное. Акробат сказал, что не понимает, почему никто из импресарио в Вест–Энде [6] до сих пор не обратил на Флея внимания. Его номер – суперколдовство. Человек неизвестно как на глазах у публики исчезает.
5
Loony (англ.) – чокнутый.
6
Аристократический район в Лондоне.
Хедли снова иронически фыркнул.
– Так, так, – продолжал Ремпол. – Из услышанного можно прийти к выводу, что это не просто старый фокус. Менген говорит, будто Флей работает без ассистента и весь его реквизит умещается в ящике величиной с гроб. На какие неправдоподобные вещи способны иллюзионисты, вы знаете. А Флей, похоже, на своем гробе просто свихнулся. Пальяти Гранд как–то спросил его об этом, и Флей, широко усмехнувшись, ответил: «Нас троих похоронили живыми. Спасся лишь один». Пальяти поинтересовался: «Как же вы спаслись?» – Флей холодно ответил: «Я не спасся. Я один из тех двоих, что не спаслись».
– А знаете, – заметил Хедли, дернув себя за мочку уха, – все это может оказаться куда серьезнее, чем я думал. Этот фокусник, безусловно, сумасшедший и на кого–то точит зубы. Говорите, он иностранец? Я могу позвонить в министерство внутренних дел и попросить, чтобы его проверили. Если он пытается причинить вред нашему другу…
– Он пытался причинить вред? – спросил доктор Фелл.
– С той среды профессор Гримо ежедневно вместе с почтой получает какие–то письма, – уклонился от прямого ответа Ремпол. – Он молча рвет их, но о тех письмах кто–то рассказал его дочери, и она забеспокоилась. В довершение всего вчера и сам Гримо повел себя странно.