Мастера детектива. Выпуск 12
Шрифт:
А Бруно воспринимал поимку убийцы как свое личное дело. Поразмыслив, он решил, что, коли отец согласится помочь, это очень облегчит задачу. И вот ради Пишранда впервые за последние три с лишним года вечером Бруно Маспи направился в отчий дом.
Когда инспектор постучал в дверь, все сидели за столом. Открыла ему Фелиси. При виде брата девушка удивленно открыла рот, и полицейский ласково поддел сестренку:
— Ну, ты по крайней мере не умеешь скрывать своих
— Но… он же тут… — беззвучно шепнула девушка.
— С ним–то я и хочу поговорить.
Из гостиной послышался крик Элуа:
— Эй, Фелиси! Да скажешь ты нам наконец, кого там принесло?
Девушка собиралась ответить, но брат, опередив ее, вошел в комнату.
— Это я.
Селестина вскрикнула от радости и страха, а поскольку оба эти чувства смешались в равных долях, звук получился довольно неприятный.
Дед подмигнул внуку, а бабушка с улыбкой спросила:
— Перекусишь с нами, малыш?
Но тут вмешался Великий Маспи:
— Нет, этому господину здесь решительно нечего делать, и я попрошу его не–мед–лен–но уйти, если не хочет, чтобы его вышвырнули вон!
Селестина горестно сложила на груди руки.
— Матерь Божья! Его родной сын! Плоть от плоти…
Бруно, словно не замечая отца, без особого смущения поцеловал мать и бабушку и нежно похлопал деда по плечу. Элуа окончательно вышел из себя.
— Ты что, провоцируешь меня, предатель?
— Я пришел сюда как полицейский, месье Маспи.
— Полицейский — не полицейский, а убирайся поживее, или я так тебя отделаю, что до конца дней своих будешь ходить с перекошенной физиономией!
Бруно подошел к отцу и нагнулся, так что теперь они оказались нос к носу.
— Попробуй меня стукнуть, и как почтительный сын я верну тебе каждый удар с лихвой, а как полицейский возьму за шиворот и отволоку в тюрьму, подбадривая пинками в задницу!
— В задницу?
— Совершенно верно. Именно в задницу!
Элуа повернулся к жене:
— Отличное воспитание! Тебе есть чем гордиться! Парень готов прикончить отца!
Он снова посмотрел на Бруно.
— Ну, валяй, убивай! Чего ты ждешь?
— Я жду, когда ты прекратишь валять дурака!
Великий Маспи опять накинулся на жену:
— А уж до чего почтителен! Вполне понятно, почему ты считаешь его истинным образцом для сестер и брата! Вот что, господин Маспи–младший, к несчастью, я не имею возможности помешать вам ни носить, ни бесчестить мое имя, но я хочу, чтобы вы знали: я больше не считаю себя вашим отцом!
—
— Не… Ах ты паршивец! Ну, сейчас тут будет смертоубийство!
Селестина, заслоняя сына, бросилась между ними:
— Прежде чем ты дотронешься до моего малыша, чудовище, тебе придется убить меня!
— Прочь с дороги!
— Никогда!
— Не доводи меня до крайности, Селестина, а то здесь начнется настоящее светопреставление!
Бруно мягко отстранил мать.
— Отец…
— Я тебе запрещаю!..
— Отец… убили Пишранда.
Тут уж наступила гробовая тишина.
— Кто? — немного помолчав, спросил Великий Маспи.
— Тот же, кто прикончил итальянца…
— Салисето?
— Я не знаю.
— А с чего ты взял, будто я в курсе?
— Отец… я очень любил Пишранда… И он всегда хорошо к тебе относился… Правда, он считал тебя жуликом, но по крайней мере жуликом симпатичным, и потом, Пишранд всегда думал о нас, малышах… Именно ради нас он не отправлял тебя за решетку так часто, как ты этого заслуживал…
— Ну и что?
— Может, подсобишь мне поймать убийцу?
— Нет!.. Во–первых, я не обязан вкалывать за полицейских, а во–вторых, мне нет дела до Корсиканца!
— Даже когда он колотит тебя при жене и родителях?
— Ну, это уж совсем другая история, и я расквитаюсь с ним на свой лад — тебя это не касается!
— Ты знаешь Эмму Сигулес по кличке Дорада?
— Смутно.
— Говорят, она подружка Салисето?
— Возможно.
— Это в ее доме убили Пишранда.
— Так ты арестовал Дораду?
— Нет, она скрылась.
Элуа хмыкнул.
— Ох, ну до чего же вы все ловки!
— Не представляешь, где бы Дорада могла спрятаться?
— Нет.
— Ладно… короче, ты вовсе не желаешь мне помогать?
— Вот именно.
— Что ж, я сам пойду к Корсиканцу! Скажи хоть, где я могу его найти.
— В «Ветряной мельнице» на улице Анри Барбюса, но на твоем месте я бы поостерегся… Тони — крепкий малый…
— Не беспокойся, я тоже не кисейная барышня… И я больше не вернусь сюда, отец.
— Правильно сделаешь.
— Не думал я, что ты такая дрянь… И теперь, раз ты встал на сторону убийцы Пишранда, — только держись! Я не оставлю тебя в покое и, даю слово, при первом же ложном шаге сразу упеку в Бомэтт!
— Странные у тебя представления о сыновней почтительности.
— Для меня настоящим отцом был Пишранд, а тебя уважать решительно не за что.
Когда Бруно собрался уходить, Селестина его обняла.