Мастера детектива. Выпуск 3
Шрифт:
— Чтоб он сдох!
Она сняла кофеварку, стоявшую на краю плиты, сердито тряхнула ее, наполнила кофейник, схватила со стола засиженную мухами сахарницу. Поднявшись наверх, она не дала себе труда ни постучать в дверь кабинета, ни пожелать хозяину доброго утра. Просто грохнула поднос на стул, служивший ночным столиком, затем подошла к окну и открыла ставни.
Лурса понял, что проиграл. Небо было серо–зеленое, цвета ртути. Правда, через мгновение оно вроде просветлело, но тут же снова нахмурилось, его заволокли дождевые тучи, дышавшие холодом.
—
Каждое утро, просыпаясь, Лурса переживал малоприятный час, но он уже свыкся и разработал целую серию приемов, чтобы хоть отчасти смягчить утренние муки. Главное–не торопиться вставать и двигаться, потому что голова после сна какая–то пустая и в желудке начинаются спазмы. Надо подождать, пока Карла разожжет огонь, что она и проделывала, грубо хватая уголь и спички, словно срывала на них злость.
— Людей полно и внизу, и наверху! — ответила она, бросая на кровать хозяйскую рубашку.
— А где мадмуазель?
— Заперлась с одним из этих господ и сидит целый час в большой гостиной.
Злобный нрав Карлы уже не казался ему таким забавным, как в былые времена, он уже успел к нему привыкнуть. Николь было всего два года, когда Фину взяли в дом смотреть за девочкой, и внезапно в один прекрасный день она возненавидела всех на свете, а в особенности самого Лурса.
Впрочем, адвоката это мало заботило. Он вообще не замечал, что делается в доме, и все же ему случалось, открыв по ошибке дверь, застать их Карлу, которая, стоя на коленях, старалась отогреть в руках или у тощей своей груди босые ноги Николь, что не мешало ей злиться на свою молодую хозяйку иногда по нескольку недель кряду по каким–то своим таинственным причинам!
После чашки кофе наступила очередь минеральной воды, он прополаскивал ею горло, потом выпивал целую бутылку. Только после всех этих процедур можно было вставать. Но окончательно он начинал чувствовать себя человеком часом позднее, выпив два–три стакана вина.
— Прокурор тоже приехал?
— Я его не знаю.
Лурса редко пользовался ванной комнатой, находившейся в противоположном конце дома, напротив его бывшей спальни. Ему вполне хватало тазика в стенном шкафу, стакана с зубной щеткой и гребенки. Он одевался в присутствии Фины, присевшей на корточки возле печурки, печурка у нее капризничала и никогда не загоралась сразу.
— А как себя чувствует мадмуазель? И Фина, скорчившись у печурки, ответила ему, словно укусила своими острыми, как у грызуна, зубами:
— А как она, по–вашему, должна себя чувствовать?
Вчера все получилось довольно забавно. Рожиссар, очень высокий и очень тощий субъект, так же как и его жена, — недаром в городе их прозвали Жердями! — с озабоченным видом пожал кузену руку и, недовольно нахмурившись, спросил:
— Что это вы такое нарассказали по телефону? Чувствовалось, что он ничуть не удивится, если адвокат фыркнет ему в лицо и крикнет:
— А вы и поверили?
Но не тут–то было! На кровати действительно лежал труп, и прокурор готов был поклясться, что Лурса демонстрирует его с гордостью, чуть ли не с
— Вот! — заявил он. — Не знаю, ни кто он, ни как он сюда попал, ни что с ним случилось. Думаю, это уж по вашей части, не так ли?
Секретарь то и дело кашлял, и Лурса, не удержавшись, взглянул на него сначала нетерпеливо, а потом с нескрываемой злобой, до того его раздражало это назойливое покашливание. Приехал также комиссар — не то Бине, не то Визе, коротышка с выпученными рыбьими глазами, с поредевшей шевелюрой; этот с каким–то маниакальным упорством вставлял кстати и некстати «извините». Без всякого злого умысла он все время попадался под ноги, и скоро Лурса не мог без отвращения видеть ни самого Бине, ни его ратиновое пальто шоколадного цвета.
— Николь дома? — осведомился Рожиссар, который, пожалуй, впервые в жизни испытывал столь неприятное ощущение.
— Одевается. Сейчас придет.
— Она знает?
— Она была со мной, когда я открыл дверь.
Очевидно, Лурса выпил много, даже чуть больше, чем обычно, и язык у него слегка заплетался. Это было неприятно, особенно перед секретарем, перед комиссаром, перед товарищем прокурора, который только что прибыл вместе с начальником полиции.
— Никто в доме этого человека не знает?
Все–таки Николь молодец. Уже вышла к посетителям, да еще как вышла! Лурса удивился — настоящая светская дама. Казалось, она просто появилась в салоне, где ее ждут гости, и протянула прокурору руку.
— Здравствуйте, кузен.
И повернувшись к остальным, проговорила, ожидая, когда их ей представят:
— Господа…
Это было подлинное откровение, отец впервые видел дочь такой.
— А что если мы отсюда уйдем? — предложил Рожис–сар Жердь. Этот труп с открытыми глазами начинал действовать ему на нервы. — Может быть, комиссар, вы воспользуетесь случаем и осмотрите комнату?
Перешли в столовую, так как уже много лет хозяева не пользовались гостиной нижнего этажа.
— Разрешите, Лурса, побеседовать с Николь?
— Пожалуйста. Если я вам понадоблюсь, буду у себя в кабинете.
Через полчаса к нему в кабинет пришел Рожиссар, на сей раз один.
— Николь твердит, что ничего не знает. Вообще малоприятная история, Лурса. Я велел отвезти тело в морг. Не стоит начинать расследование ночью. Придется оставить здесь, в доме, человека.
Пусть оставляет, если хочет! Взгляд адвоката был еще более мутным, чем обычно, а на письменном столе стояла пустая бутылка.
— Вы действительно не имеете ни малейшего представления о том, что произошло?
— Ни малейшего!
Произнес он эти слова таким тоном, который при желании можно было счесть за угрозу. А может, он просто насмехался над своим кузеном.
Положение было особенно щекотливым потому, что Эктор Лурса, даже пьяница и нелюдим, каким он стал с годами, все еще принадлежал к хорошему обществу Мулена.
Конечно, он не посещал салонов, но ни с кем не был в ссоре, и при случайных встречах на улице или в суде ему пожимали руку.