Мастера и шедевры. т. I
Шрифт:
Анхесенпаатон. Нельзя остаться равнодушным, видя это девичье лицо, наполненное дыханием юности и чистоты.
На нас глядят чуть-чуть раскосые миндалевидные глаза, мы ощущаем дыхание и чувствуем мимолетную улыбку, блуждающую на губах этой девочки-царевны, уже обвенчанной, несмотря на свой возраст, с таким же ребенком, юным Тутанхатоном. Она еще не знает ничего об ожидающей ее и мужа судьбе. Они радуются жизни, участвуя вместе с отцом и матерью во всех дворцовых увеселениях, торжествах, церемониях.
Но время готовило им страшные испытания. Вскоре умирает совсем молодой Эхнатон, не завершив свои реформы. Исчезает
Нам уже известно, что молодой фараон быстро попадает под влияние Эйе и фиванских жрецов.
Он восстанавливает вновь культ бога Амона, возвращается в Фивы и становится Тутанхамоном, а его жена принимает имя Анхесенамон. Так замкнулся круг.
Все вернулось к старому. Вновь открылись храмы Амона. И вновь верноподданные египтяне с тем же тщанием стали уничтожать повсеместно ненавистное уже теперь имя бога Атона.
Но историю, искусство нельзя было повернуть вспять. Амарнский период оставил неизгладимый след в развитии культуры и искусства Древнего Египта. Оно стало более человечным, жизненным, острым.
Следы этого благотворного воздействия на скульптуру, прикладное искусство, живопись можно видеть на образцах сокровищ гробницы Тутанхамона.
Едва ли кто-нибудь в наше время слушал музыку Древнего Египта. Ведь от той давней поры не осталось нот или каких — либо подобных записей. Хотя широко известны древние изображения египетских музыкантов, играющих на арфе, систре, трубах. Их образы запечатлены в рельефах, росписях, мозаиках тех далеких времен. Мне посчастливилось услышать музыку этой древней страны. Это было в тот миг, когда я вошел в большой Белый зал Музея изобразительных искусств. В тот благословенный день, когда, кроме необходимой охраны, никого не было.
Гулкая тишина царила кругом. И в этой торжественной пустынности особенно значительно, объемно, изумительно тонко и строго смотрелись шедевры, найденные в гробнице Тутанхамона. Ровный, спокойный свет струился сверху, облекая сокровища, привезенные из Каирского музея, мягкой золотистой пеленой.
Я как зачарованный остановился…
Передо мною открылся древний мир красоты.
Я безотрывно гляжу и гляжу на небольшую статую юного царя, плывущего в ладье по Нилу, и мне кажется, что слышу мелодичный плеск волн великой реки. Я любуюсь узорным орнаментом золотых украшений, этих летящих могучих коршунов, драгоценных скарабеев, узорных ожерелий, и мне мнится, что моего слуха достигают строгие ритмы поющих золотых струн арфы.
В трепетных бликах металла я вижу символическое изображение божественного лика Солнца, и в моей душе звучат слова гимна, написанного еще во времена Эхнатона, воспевающие дневное светило, пробуждающее землю и все живое: «Вся земля принимается за работу, всякие животные удовлетворены своими травами, деревья и травы зеленеют, птицы вылетают из гнезд, и их крылья величают твой дух, звери скачут на своих ногах, все, что летает, все живет, когда ты восходишь для них».
Я слышу щебет птиц, пение ветра, шелест листвы… Я смотрю на стремительные и предельно выверенные линии скульптур, и меня поражают чеканность и певучесть их силуэтов.
Меня покоряют нежность и чарующая прелесть лица и осанки
И этот праздник дивной пластики, многократно повторенный в немых материалах, слился у меня в душе в неведомую, новую для меня гармонию, полную сияющей древней полифонии. Я убедился в невероятной музыкальности древнеегипетских мастеров — живописцев, скульпторов, ювелиров, сумевших заставить звучать камень, дерево, металл. И голоса их творений, такие разные по силе и тональности, достигли поразительной по глубине и изяществу мелодии. Я воистину услышал музыку времени или, скорее, песню «жизни, постоянству и красоте», которую сложил сам народ, невзирая на все тяготы своей судьбы.
Маска Тутанхамона. Алебастр.
В моем сердце прозвучала удивительная симфония радости бытия и полноты ощущения любви к свету…
И вдруг я понял, что эти мажорные, светоносные, жизнелюбивые мотивы были могущественной антитезой мраку, ужасу и страданию, они были свидетелями духовного здоровья египетских мастеров из народа, находивших в себе силы вопреки режиму страха и насилия, несмотря на вечно стоявшую на их пороге нищету, славить свет, верить в победу солнца над мраком.
Ваятелей и живописцев нисколько не смущали суровые догмы и каноны, выработанные веками.
Их мудрые сердца, их любовь к жизненной правде одолевали фальшь придуманных рамок и помогали создавать творения непреходящей ценности, в которых с невероятной экспрессией, невзирая на культовые модули, предписанные жрецами, звучало само время, в котором они творили.
И поэтому мы с такой радостью знакомимся с произведениями, созданными художниками в послеамарнский период, ибо мы еще и еще раз убеждаемся в благодатной роли Амарны — этого поистине Ренессанса в древнеегипетском искусстве, благоприятствовавшего дальнейшему расцвету скульптуры и живописи той поры и отличающегося особым обаянием и прелестью созданных художниками Амарны и их последователями образов. Думается, что сами внешние облики Тутанхамона, царя-юноши, и его супруги-царицы особенно пришлись по душе художникам, и они нашли какой-то особый, трепетный язык пластического выражения, чтобы увековечить эти полюбившиеся им характеры.
Может быть, народ испытывал известную долю разочарования после неистовых реформ еретика-фараона Эхнатона, которые, по существу, ничего не принесли простому люду…
Молодой Тутанхамон и начало его царствования, его доброта рождали какие-то иллюзии, какие-то надежды на лучшую жизнь.
Правда, разочарование пришло довольно скоро, ибо народ увидел вновь привычные им фигуры старых вельмож, фиванских жрецов Амона и пришедшую вместе с ними реакцию. Я еще и еще раз обходил экспозицию большого зала. Я дышал воздухом Древнего Египта, и душа моя была переполнена благодарностью к художникам, которые открывают нам двери в прекрасное. Трудно было поверить, что все эти сияющие, подобно маленьким звездам, изображения, по существу, были погребены во мраке небытия и только чудо вернуло их людям. Чудо разума и упорства человека!