Мастера русского стихотворного перевода. Том 1

Пушкин Александр Сергеевич

А. И. Полежаев

Оссиан

189. Морни и тень Кормала

Морни

Владыка щитов, Мечей сокрушитель И сильных громов И бурь повелитель! Война и пожар В Арвене пылают, Арвену Дунскар И смерть угрожают. Реки мне, о тень Обители хладной! Падет ли в сей день Дунскар кровожадный? Твой сын тебя ждет, Надеждою полный… И море ревет, И пенятся волны; Испуганный вран Летит из стремнины; Простерся туман На лес и долины; Эфир задрожал Спираются тучи… Не ты ли, Кормал, Несешься могучий?

Тень

Чей глас роковой Тревожить дерзает Мой хладный покой?

Морни

Твой

сын вопрошает, Царь молний, тебя! Неистовый воин Напал на меня — Он казни достоин…

Тень

Ты просишь…

Морни

Меча! Меча твоей длани, От молний луча! Как бурю во брани Узришь меня с ним; Он страшно заблещет На пагубу злым; Сын гор затрепещет, Сраженный падет — И Морни воздвигнет Трофеи побед…

Тень

Прими — да погибнет!.. <1825>

Альфонс Ламартин

190. Мечта

Простерла ночь свои крыле На свод небес червленый; Туманы вьются на земле… В сон легкий погруженный, На камне диком я сижу В мечтаниях унылых И в горькой думе привожу На память сердцу милых. Вдруг из-за черно-сизых туч, Серебряной струею, С луны отторгнувшийся луч Блеснул передо мною. О милый луч, зачем рассек Ты горние туманы? Иль исцелить мои притек Неисцелимы раны? Или сокрытые судьбой Поведать тайны мира? О луч божественный, открой, Открой, пришлец эфира: Или к несчaстливым влечет Тебя волшебна сила, И снова к счастью расцветет Душа моя уныла? Так! Я восторгом упоен И мыслию священной: Не ты ли в образ облечен Души, мне незабвенной? Быть может, вьется надо мной Дух милый, в виде тени; Быть может, ивы сей густой Он потрясает сени. Ах, если это не мечта, В час полночи священный Носися вкруг меня всегда, О призрак драгоценный! Хотя твоим полетом слух Мой робкий насладится, И изнемогший, скорбный дух Внезапно оживится… Но месяц посреди небес Облекся пеленою. Где милый луч мой? Он исчез — И я один с мечтою! 1826 (?)

191. Злобный гений

Когда задумчивый, унылый Сижу с тобой наедине И, непонятной движим силой, Лью слезы в сладкой тишине; Когда во мрак густого бора Тебя влеку я за собой; Когда в восторгах разговора В тебя вселяюсь я душой; Когда одно твое дыханье Пленяет мой ревнивый слух; Когда любви очарованье Волнует грудь мою и дух; Когда главою на колена Ко мне ты страстно припадешь И кудри пышные гебена С небрежной негой разовьешь, И я задумчиво покою Мой взор в огне твоих очей, — Тогда невольною тоскою Мрачится рай души моей. Ты окропляешь в умиленьи Слезой горючею меня; Но и в сердечном упоеньи, В восторге чувств страдаю я. «О мой любезный! ты ли муки Мне неизвестные таишь? — Вокруг меня обвивши руки, Ты мне печально говоришь. — Прошу за страсть мою награды! Открой мне, милый, скорбь твою! Бальзам любви, бальзам отрады Тебе я в сердце излию!» Не вопрошай меня напрасно, Моя владычица, мой бог! Люблю тебя сердечно, страстно — Никто сильней любить не мог! Люблю… но змий мне сердце гложет; Везде ношу его с собой, И в самом счастии тревожит Меня какой-то гений злой. Он, он мечтой непостижимой Меня навек очаровал И мой покой ненарушимый И нить блаженства разорвал. «Пройдет любовь, исчезнет радость, — Он мне язвительно твердит, — Как запах роз, как ветер, младость С ланит цветущих отлетит!..» 1826

Вольтер

192. Прощание с жизнью

Итак, прощайте! Скоро, скоро Переселюсь я наконец В страну такую, из которой Не возвратился мой отец! Не жду от вас ни сожаленья, Не жду ни слез, мои друзья! Враги мои! уверен я, Вы тоже с чувством умиленья Во гроб уложите меня! Удел весьма обыкновенный!.. Когда же в очередь свою И вам придется непременно Сойти в Харонову ладью, Чтоб отыскать в реке забвенья Свои несчастные творенья, — То верьте, милые, и вас Проводят с смехом, в добрый час! Когда сыграл на сцене мира Пустую роль свою актер, Тогда с народного кумира Долой мишурная порфира, И свист — безумцу приговор!.. Болезнью тяжкой изнуренных, Я видел много разных лиц: Седых ханжей, седых девиц, Мужей и мудрых и почтенных. Увы! греховного плода Они вкушали неизбежно, И отходили безмятежно Никто не ведает

куда! Холодный зритель улыбался; Лукавый родственник смеялся; Сатира колким языком О них минуты две судила, Потом холодная могила Навек бесчувственным песком Их трупы грешные прикрыла!.. Скажите ж мне в последний раз, Непостижимые созданья: Куда из круга мирозданья, Куда вы кроетесь от нас?.. Кто этот мир без сожаленья Покинуть может навсегда? Не тот ли, кто без заблужденья, Как неподвижная звезда Среди воздушного волненья, Привык умом своим владеть И, сын бессмертия и праха, Без суеверия и страха Умеет жить и умереть? 1835

Виктор Гюго

193. Лунный свет

В водах полусонных играла луна. Гарем освежило дыханье свободы; На ясное небо, на светлые воды Султанша в раздумьи глядит из окна. Внезапно гитара в руке замерла! Как будто протяжный и жалобный ропот Раздался над морем… Не конский ли топот, Не шум ли глухой удалого весла? Не птица ли ночи широким крылом Рассeкла зыбучей волны половину? Не дух ли лукавый морскую пучину Тревожит, бессонный, в покое ночном? Кто нагло смеется над робостью жен? Кто море волнует?.. Не демон лукавый, Не тяжкие весла ладьи величавой, Не птица ночная!.. Откуда же он, Откуда протяжный и жалобный стон?.. Вот грозный мешок!.. Голубая волна В нем члены живые и топит, и носит, И будто пощады у варваров просит… В водах полусонных играла луна. <1833>

М. Ю. Лермонтов

Фридрих Шиллер

194. Встреча

Она одна меж дев своих стояла, Еще я зрю ее перед собой; Как солнце вешнее, она блистала И радостной и гордой красотой. Душа моя невольно замирала; Я издали смотрел на милый рой; Но вдруг, как бы летучие перуны, Мои персты ударились о струны. Что я почувствовал в сей миг чудесный И что я пел, напрасно вновь пою. Я звук нашел, дотоле неизвестный, Я мыслей чистую излил струю. Душе от чувств высоких стало тесно, И вмиг она расторгла цепь свою, В ней вспыхнули забытые виденья, И страсти юные, и вдохновенья. 1829

195. К***

Делись со мною тем, что знаешь, И благодарен буду я. Но ты мне душу предлагаешь, — На кой мне черт душа твоя!.. 1829

Джордж Гордон Байрон

196. Farewell [81]

Прости! коль могут к небесам Взлетать молитвы о других, Моя молитва будет там И даже улетит за них! Что пользы плакать и вздыхать: Слеза кровавая порой Не может более сказать, Чем звук прощанья роковой!.. Нет слез в очах, уста молчат, От тайных дум томится грудь, И эти думы вечный яд, — Им не пройти, им не уснуть! Не мне о счастьи бредить вновь, — Лишь знаю я (и мог снести), Что тщетно в нас жила любовь, Лишь чувствую — прости! — прости! 1830

81

Прощай (англ.). — Ред.

197. Баллада

Берегись! берегись! над Бургосским путем Сидит один черный монах; Он бормочет молитву во мраке ночном, Панихиду о прошлых годах. Когда мавр пришел в наш родимый дол, Оскверняючи церкви порог, Он без дальних слов выгнал всех чернецов; Одного только выгнать не мог. Для добра или зла (я слыхал не один, И не мне бы о том говорить), Когда возвратился тех мест господин, — Он никак не хотел уходить. Хоть никто не видал, как по замку блуждал Монах, но зачем возражать? Ибо слышал не раз я старинный рассказ, Который страшусь повторять. Рождался ли сын — он рыдал в тишине; Когда ж прекратился сей род, Он по звучным полам при бледной луне Бродил и взад и вперед. 1830

198. Еврейская мелодия

Душа моя мрачна. Скорей, певец, скорей! Вот арфа золотая; Пускай персты твои, промчавшися по ней, Пробудят в струнах звуки рая. И если не навек надежды рок унес, Они в груди моей проснутся, И если есть в очах застывших капля слез — Они растают и прольются. Пусть будет песнь твоя дика. Как мой венец, Мне тягостны веселья звуки! Я говорю тебе: я слез хочу, певец, Иль разорвется грудь от муки. Страданьями была упитала она, Томилась долго и безмолвно; И грозный час настал — теперь она полна, Как кубок смерти, яда полный. 1836

199. В альбом

Как одинокая гробница Вниманье путника зовет, Так эта бледная страница Пусть милый взор твой привлечет. И если после многих лет Прочтешь ты, как мечтал поэт, И вспомнишь, как тебя любил он, То думай, что его уж нет, Что сердце здесь похоронил он. 1836

Из немецкой народной поэзии