Мастерская чудес
Шрифт:
— Ты какая-то рассеянная сегодня, — проворчал за ужином Шарль. — Не слышишь, когда к тебе обращаются. Что с тобой? Мы с мальчишками тебе надоели? Так и скажи! Мы отстанем.
С тех пор как я вернулась, мы с мужем сохраняли нейтралитет. Шарль старался быть на удивление милым. Ни оскорбительных замечаний, ни скабрезных шуточек. Должно быть, он растерялся, почувствовав мое полнейшее равнодушие. Не знал, как себя вести, что сделать, чтобы заполучить прежнюю власть надо мной.
Его тоже одолевала ревность. Он не мог не заметить, как старательно
Мне же не давали покоя слова Сильви. Жан стал средоточием всех моих помыслов и чаяний. Я заранее готовилась к субботней лекции. Тщательно подбирала одежду, продумывала каждое выражение, каждый термин.
Я поощряла Жана к решительным действиям всевозможными скрытыми подтекстами. Специально говорила о сближении Востока и Запада или о хиппи, которые проповедовали свободную любовь. «Стремление к независимости», «законные требования развивающихся народов», «преодоление предрассудков», «родство душ», «брожение умов» — я повторяла все это вкрадчиво, со значением глядя ему в глаза. Он не мог не понять столь откровенных признаний. Я всячески старалась ему понравиться, раздуть огонь в его сердце. И в то же время понимала, что нужно набраться терпения: скромному и порядочному человеку трудно признаться в своих чувствах. К замужней женщине в особенности.
Так прошло две недели. Внезапно события начали развиваться с немыслимой скоростью. Как-то раз я зашла к нему в кабинет и увидела, что Жан ходит взад-вперед, скрестив руки на груди, с недовольным озабоченным видом.
— Зельда съезжает из «Мастерской». Сняла квартиру где-то в центре. Уже пакует вещи. Прямо сейчас, представляете?
— Но ведь это хорошо, разве нет? Отличная новость! Птичка расправила крылья и улетела на волю.
Он ответил не сразу, смутился, замялся.
— Вы правы, Мариэтта, новость отличная. Хотя рановато ей жить одной… Но беда не в том. Ей должен был помочь мистер Майк, и вдруг его увезли на «Скорой»… Великана вырвало с кровью. У него ж селезенки нет, а он, непрошибаемый болван, лекарств не пьет. Мол, это ниже его достоинства. Бессмертным себя возомнил! Результат — хуже некуда. Мамзель упрямится, не хочет отложить переезд, говорит, что уже заказала грузовик и не может этого отменить, что справится сама без всякой помощи. У меня же, как на грех, конференция на носу, нужно писать доклад… Все разом навалилось со всех сторон, не знаю, как разгрести… Бешусь и дергаюсь.
— Подождите, Жан, не мучьте себя понапрасну, — принялась я успокаивать его, поглаживая по руке, будто так и нужно. — Ведь есть еще я, я тоже могу помочь. Бытовые проблемы не стоят таких переживаний. Это ерунда. Я мать семейства с огромным опытом, так что все мигом организую, и коробки соберу, и Зельду отвезу. У меня два взрослых сына-оболтуса, пусть разомнутся, погрузят вещи. Ну как, успокоились? Беритесь поскорей за свой доклад, обо всем остальном позабочусь я. Выбросите лишнее из головы, забудьте.
Он взглянул на меня с некоторым сомнением. Обдумал мое предложение и сказал:
— Пожалуй, вы опять правы. Лучше Зельде поможете
Признаюсь, я была несколько разочарована. К чему излишняя стыдливость? Лучше бы он меня обнял и поцеловал. Я заслужила. Впрочем, Жан ведь не знал, на какой серьезный шаг я только что решилась. Чтобы помочь Зельде с переездом, мне придется не ехать с Шарлем на торжественное открытие благотворительного фонда…
Когда я объявила мужу о том, что у меня изменились планы, он пришел в дикую ярость.
— Ты станешь таскать коробки какой-то чужой нищей девчонки вместо того, чтоб присутствовать на торжественной церемонии?! Это твое уважение и благодарность? Даже его святейшество, архиепископ, почтит своим присутствием… А ты не снизойдешь?! Моя супруга вообразила себя невесть кем!
Я поступила благоразумно и не стала упоминать про Жана. Сказала, что это мое собственное решение.
— Звони ей немедленно, предупреди, что не сможешь помочь.
— Нет, не буду. У нее никогошеньки. Одной ей не справиться. Я не оставлю ее на произвол судьбы. Взаимопомощь — главный принцип «Мастерской». Это мой долг.
Шарль заскрежетал зубами.
— Пора прекратить эту дурацкую игру, она заходит слишком далеко!
Вновь тиран, эгоист, не терпящий возражений и отказа, подавлявший и пугавший меня целых двадцать лет, показал свое истинное лицо. Муж грубо сунул мне трубку в руки.
— Звони! Трижды я повторять не стану. Не умрет она, как-нибудь справится.
Три месяца назад я виновато опустила бы глаза и пролепетала:
— Конечно, дорогой, я все сейчас отменю. Ты прав, как всегда. Не знаю, что на меня нашло…
А он бы ответил, сразу повеселев:
— Глупышка, ты сначала делаешь, потом думаешь. Не пойму, то ли тебе ума не хватает, то ли упрямства многовато. В любом случае как хорошо, что у тебя есть разумный муж!
Но с тех пор я стала совсем другой. Я больше не жалкая дрожащая одиночка, у меня появились слушатели, которые меня уважают, появились друзья, появился Жан. Он один стоит тысячи Шарлей. И он ценит меня, а если верить Сильви (я ей свято верила!), не просто ценит, он меня любит! Отныне я не пустое место, я человек!
Я храбро выдержала уничижительный, ядовитый взгляд мужа. И вдруг на меня снизошло вдохновение, за плечами выросли крылья.
— Говоришь, не умрет, как-нибудь справится? Значит, я тоже не умру, тоже справлюсь. Спихну тебя с трона. Я требую развода, Шарль!
Он замер с открытым ртом и растерянно, недоуменно уставился на меня. Будто я заговорила на непонятном языке, будто смысл моих слов до него не дошел.
Я не на шутку испугалась собственной дерзости. Боже, за оскорбление его величества полагается неминучая казнь! Шарль в гневе способен на многое, мне ли не знать?! Сейчас разорется, набросится с кулаками, начнет бить посуду…