Мастерская хирурга
Шрифт:
Убежден, что в этих случаях не следует торопить хирурга. Внутренне он еще не созрел для предстоящей операции. Не важно, что ранее он сделал не одну такую операцию. Пусть он сделал их много, даже очень много! А вот сейчас, в данный момент, не готов к ней. Может быть, читатель обвинит меня в высокопарности, но я могу сравнить это состояние хирурга с вдохновением, которое необходимо музыканту, художнику, актеру. Наверное, справедливо, что хирургия — и наука, и искусство!
Конечно, так бывает далеко не всегда. Ни о каком вдохновении, ни о какой специальной моральной подготовке не может быть и речи, когда хирург сталкивается с больным, погибающим от кровотечения, или больным с прободной язвой желудка, или с повреждением
…Слово «операция» является повседневным, будничным у хирурга. Оно обозначает действенное завершение усилий многих людей в течение многих дней, а порой недель и месяцев. Эти усилия затрачиваются на решение целого ряда вопросов. Из них наиболее важные и ответственные следующие:
— Нужна ли операция? Необходима ли она?
— Необходима ли она сейчас, сегодня или какое-то время можно ждать?
— Если ждать, то сколько?
— Какой она должна быть применительно к данному пациенту? Каков объем операции? Какова степень хирургического риска и оправдан ли он?
— Каков прогноз или, точнее, каковы шансы на выздоровление или хотя бы улучшение?
«Операция» — слово, которое произносится многократно мною и моими помощниками на протяжении всего лишь одного дня. Казалось бы, обычное, привычное нам слово. Емкое. Слово с большим содержанием и смыслом, нацеливающее на действие!
Ну, а что оно, это слово, для моих пациентов?
Не столь редко приходилось видеть, как волнуются осматриваемые мною люди в ожидании того, чтобы узнать, показана ли им операция? Я вспоминаю, как бледнели лица волевых, крепких людей, когда они узнавали, что операция им нужна. Это вполне закономерно. Ведь операция вырывает человека из привычного жизненного круга. Как бы ни был уверен пациент в ее безопасности, он понимает, что какая-то доля риска не исключается.
Еще больше, чем для самого пациента, это слово значит для его близких. Если врач в интересах пациента порой что-то не договаривает ему, что-то скрывает, то с близкими пациента, его родственниками он абсолютно откровенен. Ни морально, ни юридически он не имеет права скрывать от родственников больного истинное положение вещей.
И вот это, казалось бы, спасительное слово и вместе с тем слово пугающее врывается в жизнь человека, который был слишком далек от него.
Это слово меняет планы людей. Отменяет казавшиеся совершенно неотложными, обязательными к исполнению дела. Беспардонно и неумолимо коверкает привычный ход жизни.
Ну, а что значит это слово для хирурга?
За свою хирургическую жизнь я сделал много разных операций. Простых и сложных. Обычных и необычных. Порой редких, а порой первых вообще, так как до меня они не были известны в ортопедической хирургии. Казалось бы, повседневная для меня деятельность, обычная работа. Работа, неразрывно связанная с моей профессией, которая столь же привычна мне, как инженеру — чтение чертежей, пианисту — игра на рояле, шоферу — вождение автомобиля… Настолько прочно вошла она в мою жизнь, что стала насущной потребностью. Если почему-либо операционный день в клинике не состоялся, что случается крайне редко, я чувствую себя плохо, неуютно. Мне кажется, что день прошел зря, без пользы для моих пациентов.
И вместе с тем операция для меня всегда сопряжена с нечеловеческим напряжением. Напряжением физическим и нервным. Неимоверным нервным и интеллектуальным подъемом. Концентрацией мысли, силы воли, выдержки, знаний, умения, а потом уже действия. Я уже говорил, что хирургия сродни науке и искусству. Но хирургия это и тяжкий
Однако, несмотря на все вышесказанное, операция порождает во мне радостное чувство, потому что в процессе операции я помогаю своими руками больному человеку.
Но это далеко не все.
Каждая операция — неимоверное беспокойство. Беспокойство за больного человека, за правильность установленного диагноза, что подтвердит или опровергнет операция. Беспокойство за правильность установленных к операции показаний. За техническое выполнение операции. За исход операции… И еще бесконечное множество поводов и причин для беспокойства…
Пожалуй, я слишком увлекся и отдался своим мыслям! Так, пожалуй, Г. закончит свой рассказ о предстоящей операции без моего участия! Нет, оказывается, суть сказанного им я уловил и понимаю, о чем он продолжает говорить. А говорит он о так называемом переднем спондилодезе. Я считаю, что эта операция предложена, разработана и внедрена в клиническую практику мною. Правда, некоторые мои оппоненты утверждают, что такая операция была предложена нашим большим отечественным ортопедом Василием Дмитриевичем Чаклиным. Действительно, в последние годы своей жизни Василий Дмитриевич утверждал, что в начале сороковых годов, точнее в тысяча девятьсот сорок третьем году, при сколиотической болезни им была осуществлена операция на передних отделах пояспично-крестцового отдела позвоночника в целях укрепления базиса искривляющегося позвоночника. Этой операцией, охватывающей два — три позвонка, В.Д.Чаклин пытался укрепить, как говорил, основание искривленного сколиотического позвоночника, что не имеет ничего общего с теми задачами, которые я пытаюсь разрешить при помощи предложенного мною переднего спондилодеза.
Дело в том, что при всех наиболее распространенных вариантах оперативного лечения сколиотической болезни область оперативного воздействия на больной, деформированный позвоночник ограничивается его задними отделами. Варьируют методы и способы костной пластики, варьируют металлоконструкции для исправления искривлений позвоночника — так называемые дист-ракторы, а область вмешательства остается постоянной. Мои наблюдения подтвердили известное из литературы положение о том, что со временем в какой-то мере утрачивается часть достигнутой коррекции искривленного и выпрямленного во время операции сколиотического позвоночника. Я объясняю эту потерю достигнутой коррекции тем, что в результате общепринятых оперативных методов лечения сколиотической болезни блокируется с помощью костной пластики только задний отдел позвоночного столба, а его более значительная по объему и более массивная передняя колонна, представленная телами и межпозвонковыми дисками, остается подвижной.
Много работая на передних отделах позвоночника при различных его заболеваниях и повреждениях, я пришел к выводу о том, что для большей сохранности достигнутой коррекции следует производить костную пластику и на передних отделах сколиотического позвоночника, что сделает позвоночник более устойчивым к вертикальным нагрузкам и придаст ему большую жесткость. Мною разработаны пять вариантов переднего спондилодеза. Одну из операций Г. и делает сегодня девочке, которая месяц тому назад подверглась первому этапу оперативного лечения, заключавшегося в исправлении искривленного позвоночника с помощью титанового дистрактора и костной пластики на задних отделах позвоночника.