Мастодония
Шрифт:
Мы остановились. Я слышал, как слева стрекочет камера, но не отводил глаз от динозавров. На всякий случай приподнял ружье: одно движение – и приклад взлетит к плечу. Странное дело: поначалу оружие было непомерно тяжелым, но теперь казалось невесомым.
Чириканье стихло. Ни звука. Динозавры, стоявшие ближе к реке, подняли голову и уставились на нас. Стадо перешло в режим боевой готовности.
– Пятимся, – тихо скомандовал Бен. – Потихоньку. По шагу зараз. И осторожнее, не споткнитесь.
Мы попятились.
Одна из громадин ринулась к нам, я вскинул ружье, но зверюга тут же
Мы продолжали отступать.
Вторая громадина рванула вперед и замерла, в точности как первая.
– Блефуют, – сказал Бен, – но лучше не нарываться. Не останавливайтесь.
Слева от меня урчала камера.
Двое динозавров смотрели на нас, не сходя с места. Когда мы отступили на сотню ярдов (может, чуть больше), звери развернулись и потрусили обратно к стаду, а остальные переместились к кормежке.
– Пронесло, – с облегчением выдохнул Бен. – Мы подобрались слишком близко.
– Но кадры отменные, – опустила камеру Райла. – То, что нужно.
– Ну что, интересное получится кино? – спросил я.
– Похоже на то, – сказала она.
– В таком случае давайте возвращаться.
– Но спиной не поворачивайтесь, – напомнил Бен, – продолжайте пятиться.
Поэтому еще какое-то время мы шагали задом наперед, а потом все же пошли нормально по направлению к лагерю под дружное чириканье трицератопсов. Все вернулось на круги своя: чужаков отогнали и стадо занялось своими делами.
– Откуда ты знал, что к ним можно подойти в полный рост? И как предсказал их поведение?
– Не предсказал, а предположил, – поправил меня Бен, – что они поведут себя примерно как животные нашего времени.
– Но ни к лосю, ни к горному козлу так запросто не подойдешь, – возразил я.
– Конечно. Может, к ним вообще никак не подойдешь. Они уже знают, кто мы такие, и не подпускают к себе людей. Но в непуганом прошлом к стадным животным можно было приблизиться вплотную. К примеру, первые охотники за слоновой костью без проблем подходили к африканским слонам, а на Диком Западе, пока охота за шкурами не стала массовым явлением, можно было подступиться к стаду бизонов. Но существует невидимая черта, которую лучше не пересекать. Старые охотники умели рассчитать, где она проходит.
– И мы пересекли ее?
– Вряд ли, – покачал головой Бен. – Приблизились к ней, и нам дали понять, что будет дальше. Переступи мы эту черту, все стадо пошло бы в атаку.
Райла издала предупреждающий возглас, и мы замерли.
– Слышите? – спросила она. – Чириканья как не бывало.
Обернувшись, мы поняли, в чем причина столь внезапной тишины.
В четверти мили от нас к стаду спускалось страшилище, и у меня перехватило дух, ибо нам явился старина-тирекс собственной персоной. Художники двадцатого века изображали его несколько иначе, но вполне сносно, не оставляя пространства для сомнений.
На груди у него болтались жалкие, нелепые сморщенные передние лапки, а задние лапы, огромные, мускулистые, заканчивающиеся широкими когтистыми ступнями, двигались с тщательно продуманной неторопливостью, пожирая пространство, толкая тяжеловесное злобное существо вперед с неудержимой силой. Но ужаснее всего была
Заурчала камера. Я, шагнув вперед, встал между Райлой и страшилой-великаном и краем глаза заметил, что Бен сделал то же самое.
– Тираннозавр, – приговаривала Райла себе под нос, будто читала молитву, – батюшки-светы, настоящий тираннозавр!
Трицератопсы отвлеклись от поедания прибрежных трав. Перед стадом выстроились крупные самцы: стоя едва ли не плечом к плечу, они образовали живой щит, набычились, подняли костяные воротники, выставили рога и смотрели, как к низине приближается хищник.
Тираннозавр двигался под углом к нам и теперь оказался гораздо ближе, чем когда мы впервые увидели его. Он остановился и замер в нерешительности – должно быть, понял, что трицератопсы готовы дать отпор. Самые крупные особи были вполовину меньше тирекса, но костистые отростки достали бы ему до брюха. Да, он успеет искалечить одного-двух рогачей безжалостными челюстями, но его выпотрошат, прежде чем он доберется до остальных.
Тираннозавр балансировал на мощных задних лапах, помахивал над землей массивным хвостом и поводил тяжелой мордой, словно выискивая безопасный угол атаки.
Затем, должно быть, приметил нас: крутанулся на одной лапе, выбросил вперед вторую и с разворота помчался в нашу сторону, с каждым шагом приближаясь футов на двенадцать. Я вскинул ружье и не без удивления понял, что руки мои не дрожат. Когда требуется сделать дело, мы зачастую справляемся лучше, чем рассчитывали. Сперва я прицелился выше передних лап, этих крошечных грудных отростков, но по размышлении чуть опустил ружье и навел его туда, где, по моему разумению, находилось сердце. Приклад ударил в плечо, но выстрела я не слышал. Нащупал пальцем второй спусковой крючок, но оказалось, что в новом выстреле нет никакой надобности, поскольку тираннозавр уже пятился и одновременно заваливался на спину. Краем глаза я увидел Бена и его ружье, ствол которого курился пороховым дымком, и понял, что мы выстрелили почти одновременно и две тяжелые пули покончили с чудищем раз и навсегда.
– Берегись! – крикнула Райла, и одновременно с этим возгласом я услышал грохот слева, развернулся и увидел, что на нас прет второй тираннозавр.
Он был гораздо ближе, чем хотелось бы, и уже развил нешуточную скорость. Рявкнуло ружье Бена, зверь оступился и соскользнул по склону, но пришел в себя и вернулся на прежний курс, а я нутром почуял, что теперь все зависит только от меня: Бен отстрелялся, а у меня остался только один патрон. Тираннозавр уже пригнулся и отвесил нижнюю челюсть, так что в корпус не попасть…