Мать-одиночка
Шрифт:
— Что? — удивленно посмотрела на него Лиля.
— Да я… это… — замялся Виттор, — вспомнил кое-что.
— Что?
Маршал в растерянности перевел взгляд на окно, и внезапно увидел вдали именно ту избушку возле леса, с которой в прошлый раз все и началось. Он даже удивился, что воспоминание о том случае явилось к нему именно сейчас. Но зато ему пришло в голову, чем отвлечь дочку от неудобной темы — не рассказывать же ей, в самом деле, как они на пару с другим мужчиной любовались розовыми женскими панталонами…
— Я вспомнил о дальновидении, — сказал
— По? — спросила Лиля.
— Почему не можешь?.. Ну, например, это находится на острове в центре большого озера. Нужна лодка, нужно долго плыть… А если нет лодки? А увидеть, что там, очень нужно. И как тогда это сделать?
— Тру… — сказала девочка и поднесла к глазу кулачки так, будто смотрит сквозь них.
— Труба?.. — изумленно заморгал Виттор. — Правильно, а как ты узнала?.. Именно в этом и состоит секрет магии дальновидения: нужно вообразить, что смотришь на нужный объект сквозь длинную трубу, а потом начать мысленно ее сжимать… Но как ты узнала?
— Ви тру! — снова повертела кулачки возле глаза Лиля.
— А! Ты просто видела где-то саму подзорную трубу! — облегченно рассмеялся маршал. — Я уж подумал, что тебе известна эта магия. Вот и удивился: откуда?
А дочка между тем тоже выглянула в окно и посмотрела сквозь свою импровизированную подзорную трубу в сторону того самого домика около леса.
— Смо… — сказала она. — Сжи… — Отняла от глаза кулаки. — О! Там цве!..
Маршал применил магию дальновидения и, посмотрев на избушку, приблизил увиденное. На окне бревенчатого домика стоял горшок с цветами! Виттор даже закашлялся от удивления. Неужели его дочке удалось воспользоваться дальновидением?! Хотя почему бы и нет? Ведь она его дочь, его кровь, а сам он вполне владел этой несложной магией… Впрочем, маршал, отведя наконец от домика взгляд, увидел, что цветов — обычных, полевых — за окном дилижанса видно много повсюду. Может, Лиля имела в виду именно их? Он хотел спросить об этом у дочери, но, повернувшись к ней, увидел, что девочка, свернувшись калачиком на мягкой широкой лавке, закрыла глаза и тихонечко посапывает. Утомила бедняжку дорога! Ну что ж, пусть отдыхает, можно и самому ему тоже вздремнуть.
И Виттор на самом деле задремал. Но это было такое своеобразное состояние: то ли сон, то ли явь, то ли яркое воспоминание… Все дело, наверное, в том, что там, в этом сне-воспоминании, он тоже ехал в точно таком дилижансе. Даже ехал туда же, куда и сейчас. Только вот Лиля почему-то была совсем взрослой… И прекрасной!.. Да нет же, никакая это не Лиля! Это ведь леди Золя. Золюшка… Спит на верхней полке… Сладко зевнула. Ага, проснулась, стала спускаться… И он машинально — или даже специально, потому что очень вдруг захотелось! — подставил ей для помощи руку. Спросив при этом:
— Можно?
— Разумеется, — ответила Золя. — Тем более вам.
«Тем более вам»! Это было намеком на что-то, о чем теперь, во сне, он
Все, даже самое надоедливое, скучное и нудное, рано или поздно когда-то заканчивается. Завершилось и это трехдневное путешествие, в течение которого он так и не набрался смелости рассказать Лиле о ситуации с леди Маленой. О дурацкой, проклятой, ненавистной ему до головной боли, до зубовного скрежета ситуации! Но не смог, не решился… Ничего, будет еще обратная дорога, тогда-то уж он все дочке точно расскажет. Пока же пусть ребенок еще немного побудет в счастливом неведении.
А потом у Виттора возникло чувство, что он провалился в недалекое прошлое… Все было в точности тем же — и пролетка, которую им подали к станции, и тот же возничий на ней, и, разумеется, та же самая колдобистая, заросшая травой дорога к пограничной заставе. Даже ее начальник, гран-майор Калмер, вылетел из центральных дверей так же поспешно, и, как и в прошлый раз, едва не угодил под колеса пролетки.
Увидев же, что помимо самого маршала из нее вышел тот самый мальчишка (Лиля для удобства надела в дорогу мальчишеские штаны и курточку), офицер и вовсе потерял дар речи, лишь таращил глаза.
— Вам нечего сказать? — сурово сдвинул брови Виттор. — Или вы так недовольны моим приездом, гран-майор? Может, мне уехать и прислать сюда кого-нибудь другого? Например, замену для вас.
— Простите-простите-простите! — мотая головой, затараторил как попугай Калмер. — Здравия желаю, господин маршал! Простите-простите-простите!
— Хватит! — сердито отмахнулся маршал. — Да что это с вами?! Не в самом ли деле развели на заставе пьянство, да и сами в него втянулись?
— Никак нет, господин маршал! — вытянулся в струнку побледневший офицер. — Пресекаю на корню!
— Тогда объясните, будьте любезны, ваше странное поведение!
— Но… А вы позволите?..
— Я не только позволяю — я приказываю! — возмущенно зарычал Виттор, но тут его взгляд упал на испуганную втянувшую голову в плечи Лилю, и он осекся. А договорил уже почти шепотом: — Вот видите, напугали ребенка…
— Это не я, не я! — еще сильней замотал головой Калмер, но быстро сообразил, что подобное утверждение означает, и, наоборот, теперь закивал, еще более усердно: — Да-да, простите!.. Но этот ребенок… Вы привезли его, чтобы вернуть на Сторону?..
— Я вас самого сейчас верну! — снова вскипел маршал, но дочка взялась за его ладонь своей, и он вновь снизил тон: — Никого и никуда я возвращать не собираюсь. Мне нужно два… нет, три пограничника для сопровождения. Распорядитесь, гран-майор!
— Нет! — твердо заявила вдруг Лиля.
— Прости, — опомнился Виттор. — Разумеется, ты же устала с дороги, нужно сначала отдохнуть, поесть…
— Устала?.. — заморгал начальник заставы.
— Да, устала, представьте себе! — уставился на него маршал. — Трое суток в дилижансе — это и для взрослого пытка. Нет, с вами определенно что-то не в порядке, гран-майор! Ваше поведение, должен признаться, меня настораживает.