Матабар V
Шрифт:
Брат шутки не понял и тут же сник.
— А вы не хотите считать меня другом? — он выглядел так, будто у него весь мир с ног на голову перевернулся. Ребенок… в теле вышибалы если и не из числа Пиджаков, то уж Молотков — это точно.
— Конечно хочу, — спохватилась Тесс и, привстав на цыпочки, протянула руку и погладила каштановые волосы Эрти.
Видимо и она сама на короткое мгновение забыла, что перед ней вовсе не взрослый человек, да и, возможно, не человек вовсе…
— А, ну хорошо тогда, — снова засиял, не хуже Новогодней елки, Эрти. — Давайте… давай палку
Тесс смерила Арди смешливым, ироничным взглядом.
— Пожалуй, он справится.
— Да? Что-то я сомневаюсь. Ты его, наверное, через силу кормишь.
— Порой бывает. Но, обычно, твой брат с этим сам справляется.
— Серьезно? А я вот помню, как в детстве…
Эрти, забрав у Тесс посох, с саквояжем в руках, повел невесту брата в сторону дома, а Арди… Арди шел позади них и чувствовал, как тепло растекается по груди. Такое уютное, густое, как одеяло из детства.
Он смотрел на то, как его брат весело что-то говорил Тесс, а та смеялась и не выглядела ни взволнованной, ни обеспокоенной из-за того, что рядом с ней находился такой же странный и ненормальный, как и её собственный жених.
— … и матушке пришлось буквально напоминать Арди, чтобы тот отвлекся от своих книг и, наконец, поел, — закончил Эрти, когда они поднялись на крыльцо.
— Да, — закивала Тесс. — В это я могу поверить.
Не успел Эрт коснуться дверной ручки, как бесшумные, хорошо смазанные петли провернулись, и створка отворилась, открывая вид на просторный холл. На пороге стояла его матушка.
Шайи.
За прошедшие полгода она почти не изменилась. Выглядела все такой же посвежевшей и помолодевшей, с изгладившимися морщинами и вернувшими цвет и густоту волосами, разве что у глаз и у уголков губ добавилось несколько складочек. Совсем маленьких, но, все же, не дававших забыть, что Шайи в этом году исполнится тридцать семь лет. Пройдет всего три года и с точки зрения государственного аппарата, Шайи станет пожилым гражданином со всеми вытекающими привилегиями и ограничениями.
Как бы сильно не улучшила спокойная и размеренная жизнь в Дельпасе физическое состояние Шайи, но его мама, мама Ардана, старела. Необратимо и бескомпромиссно.
Что-то колкое, холодное и неприятное, на секунду прорезав одеяло из теплоты, укололо сердце юноши, но он отмахнулся от этого чувства, не давая тому испортить долгожданную встречу.
Тесс элегантно обозначила книксен.
— Госпожа Брайан, — с неподдельным уважением, произнесла она.
Их взгляды — взгляды Тесс и Шайи пересеклись всего на мгновение. Арди в этот момент предельно ясно понял, что имела ввиду Тесс, когда сказала, что его общение с зверьми выглядит для неё странно.
Точно так же странно для Эрти с Арди выглядело общение их матушки с зеленоглазой певицей. Те не сказали друг другу ни слова, ни издали ни единого звука, никак не продемонстрировали эмоции через мимику или жесты. Просто встретились взглядами. На долю секунды. И сказали друг другу столько, сколько могут сказать друг другу лишь две женщины, любящие по-разному, но любящие одного и того же мужчину.
И если до этого взгляда на крыльце стояли две друг другу незнакомые женщины, то после него…
— Госпожа Орман, — произнесла Шайи с такой домашней заботой,
— Если вам будет удобней, то можно просто Тесс, — ответила девушка, в чьем тоне уважение сменилось глубокой симпатией.
Эрти с Арди переглянулись и облегченно выдохнули.
Все было в порядке.
— Пойдемте скорее, ночь уже на дворе, — замахала рукой Шайи, приглашая в дом.
И как только за Арди закрылась дверь, он поставил на пол дорожную сумку и, сделав несколько шагов, обнял матушку. Аккуратно, стараясь в порыве чувств сдержать силу и не сломать хрупкие кости и не раздавить матушку. Но обнял сильно, будто хотел забрать с собой все то, что упустил за минувшие полгода.
Шайи ответила тем же.
Теперь Арди понял, почему в историях прадедушки всегда подчеркивалось, как сильно отличаются объятья матери от объятий возлюбленной. Казалось бы — одно и то же движение, но такое разное. Совсем другое.
Она пахла так же, как и всегда. Мукой и ежевикой. Домом. Родительским домом. Самым первым его домом. Еще до того, как он нашел другой, который еще только предстояло построить и сберечь.
Наверное, так выглядит взросление, да? Когда объятья матери становятся чем-то, по чему начинаешь тосковать, понимая, как сильно они отличаются от всего того, что мир так беззастенчиво бросает тебе в лицо.
Арди хотел что-то сказать, но тут ему в ногу врезалось маленькая аномалия. Без номера Питомника и без ярлыка особенно опасного создания, но все такая же неугомонная.
— Где. Моя. Игрушка?! — с паузами между слов, прижимаясь головой к поясу брата, звонко проголосила прибежавшая Кена. — Где. Мой. Мишка. Клыкастый?!
Вот уж кто вырос за полгода, так это Кена, но, хвала Спящим Духам, выросла она ровно настолько, насколько полагалось обычным, человеческим девочкам, из-за чего, на фоне своих братьев, выглядела совершенно комично.
Да, у них действительно была странная семья.
— Я тоже рад тебя видеть, — улыбнулся Ардан и, наклонившись, расстегнул замок саквояжа, откуда вытащил сверток из плотной, коричневой бумаги, обмотанный бечевкой.
— Держ…
Не успел он договорить, как Кена выхватила из его рук подарок и, плюхнувшись на пол прямо там, где стояла, насупилась и, прикусив кончика языка, приступила к распутыванию узлов.
Ардан мысленно вздохнул. Она прикусывала кончик языка точно так же, как и он сам. Вернее — как их матушка… точной копией которой Кена даже не думала переставать являться. И это опять вызывало ощущение холодного укола, который, как и пару минут прежде, Арди мысленно отбросил как можно дальше от себя.
— Здоровяк, к твоему сведению, появляться на пороге можно не только вечером или зимой, но и в нормальное, приличное время.
Келли, вот кто за полгода изменился сильнее прочих. Он попросту… раздобрел. На несколько размеров. И не только в объеме талии, но и по всему телу. Куда-то пропала резкость и грубость шерифа Эвергейла, спрятавшись под мягкостью, пусть и приправленной словесной грубостью, преподавателя кадетского корпуса.
А еще Келли начал лысеть. Лоб поднимался все выше и все сильнее стремился принять форму полумесяца, обрамляя становящиеся жидкими волосы.