Матерь Искупителя: библейские размышления
Шрифт:
Павел VI назвал Марию «Наставницей в благочестии» (МС 47). Наши размышления показали истинность этого определения. Особо это касается молитвы Марии. Она – подлинная Наставница в молитве.
Чему Она учит нас? В предыдущей главе мы отметили, что молитва Марии была полна восхваления Бога и любви к человеку. Песнь Богородицы – этот гимн в честь Бога, и в то же время его отличает чуткость к проблемам общества. Мария объединяла в себе благочестие народа, общины, семьи (паломничества, Храм, Пасха) и личное благочестие, размышление в глубине сердца. Она радовалась о Господе, пела, ежегодно ходила в паломничество в иерусалимский Храм как обычная набожная израильтянка, и в то же время Она сохраняла в сердце слова об Иисусе, как израильский мудрец, размышляла о словах Торы и великих делах Бога, сотворенных в истории
Св. Лука отчетливо и сознательно подчеркивает связь благочестия Марии, выражающуюся в участии в паломничествах, с размышлениями в сердце. Это видно из построения отрывка (Лк 2, 41–52); он начинается упоминанием о путешествии в Иерусалим (паломничество – Лк 2, 41); Мария в молилась и пела вместе с паломниками. В центре отрывка – описание обретения Иисуса, разговор с Ним и непонимание родителей (Лк 2, 46сл); отрывок заканчивается упоминанием о сохранении в сердце слов Иисуса (Лк 2, 51). Стих 52 – лейтмотив, повторяющийся в Лк 1–2 (ср. Лк 1, 80; 2, 40, 52). Логика Луки такова: паломничество в Иерусалим (Лк 2, 41), разговор с Иисусом (Лк 2, 48), непонимание (Лк 2, 50) вели Марию к сохранению слов в сердце Своем и к размышлению о них (Лк 2, 51). Начав с молитв и пения, через беседу с Иисусом, Мария пришла к размышлению и созерцанию.
Мария присутствует в тайне Церкви как живой и непреходящий ее образ (RM 44). Чему может научиться у Нее современная Церковь? Двум важным вещам.
Первый урок Марии: нет и не может быть противоречия между истинным народным благочестием и благочестием настоящих мудрецов; между набожностью общины (паломничества, псалмы) и личным благочестием, выраженном в беззвучных размышлениях в глубине сердца. Богородичный идеал – гармония этих двух видов благочестия и молитвы. Пение и молитвы общины верных, обогащенные размышлениями, углубляют набожность народа Божия, сохраняя ее от обрядоверия и магии; размышление и созерцание мудреца, обогащенные народным благочестием, становятся живее и непосредственнее. Как углубить всеобщую и стихийную набожность размышлениями о словах Иисуса, созерцанием? Как оживить и осовременить благочестие интеллигенции? Мария – единственный указатель пути. Такому богородичному благочестию учит обновленное после II Ватиканского Собора богослужение, в котором очень последовательно осуществляется принцип соединения молитвословия, пения, слушания слова Божия с минутами тишины, размышления и созерцания. Пренебрежение этими предписаниями и упразднение молчания из богослужения не только обедняет, но и попросту убивает благочестие.
Второй урок: пример Марии, «размышляющей в сердце», напоминает Церкви во все времена о том, что ей не надо забывать о созерцательном измерении христианской жизни – непрестанном памятовании и размышлении о словах Евангелия. В начале существования Церкви апостолы, занятые попечением о бедных, оставили было молитву и служение слова (Деян 6, 1–3). Однако вскоре они заметили это и исправили положение (Деян 6, 4). Служение слова, согретое молитвой, оказалось действенным.
Церкви во все времена угрожает эта опасность – опасность излишней активности, суетливости, болтливости, это также одна из величайших опасностей современной Церкви. К счастью, эту угрозу видят благоразумные и ревностные пастыри, богословы и проповедники. Они взывают: куда идешь, Церковь? Остановись, успокойся. Кардинал К. М. Мартини, предстоятель миланской епархии, опубликовал пастырское послание (сентябрь 1980 г.), вызвавшее удивление и даже шок. Послание было озаглавлено: «О созерцательном измерении жизни». Этот пастырь осмелился обратиться к известным своей предприимчивостью ломбардцам: «Мы призываем всех крещеных в нашей епархии серьезно подойти к этой теме и поддержать инициативы, направленные на то, чтобы обратить внимание на эту сторону христианской жизни». К шумным итальянцам он обратился с посланием о «молитве молчания»: о молчании, о слушании слова, поклонении, размышлении. По мнению кардинала, христианская жизнь, лишенная созерцательного измерения, ущербна.
Еще настойчивее необходимость созерцания подчеркивает Томас Мертон [9] . «Именно эти кажущиеся бесполезными молитва, созерцание, тишина и «пустыня» делают жизнь настоящей жизнью. Без созерцания богослужение превращается всего лишь в благочестивое зрелище, а внебогослужебные молитвословия в какой-то бред. Без созерцания молитва ума это только тщетное упражнение… Без созерцания и внутренней молитвы Церковь не может исполнить задачу преображения и спасения человечества. Без созерцания она превратится в рабу циничных сил мира
9
Томас Мертон (1915–1968), монах-траппист, духовный писатель и общественный деятель.
Исчезновение размышления, тишины, пустыни, созерцания не только опустошает Церковь Божию, но и губит человеческие сердца, убивает внутреннюю жизнь. Пророк Осия напоминает, что Бог говорит к сердцу народа и к сердцу каждого израильтянина в пустыне (Ос 2, 14), то есть в тишине и одиночестве. Отказ от пустыни – отказ от гласа Господа, говорящего к сердцу, то есть взывающего к совести. Иеремия, великий пророк молитвы, сокрушается об опустошении земли, потому что «ни один человек не прилагает этого к сердцу» (Иер 12, 11). Еще большее опустошение отсутствие размышления, тишины и созерцания производит в человеческой совести.
Мария, обдумывающая в Своем сердце слова и дела Иисуса, напоминает Церкви во все времена о том, что есть предмет размышлений: слово Божие, Евангелие. Псалтирь была Ее молитвословом, слова же и дела Иисуса – книгой для размышлений.
А что происходит с созерцанием в моей жизни? Люблю ли я тишину, размышление, нравится ли мне слушать слово Божие? Научился ли я чему-нибудь у Марии, которая хранила слова Иисуса и об Иисусе в добром и чистом сердце? К этому также обязывает учение II Ватиканского Собора: истинное благочестие заключается в подражании [10] .
10
Марии – прим, перев..
9. Ковчег Завета
В Лоретанской литании мы обращаемся к Марии: «Ковчег Завета, молись о нас». Каков смысл такого обращения? Каково значение этого имени Марии? Чтобы ответить на эти вопросы, надо поговорить о Ковчеге Ветхого Завета и потом задуматься – на каком основании мы называем так Марию?
Ковчег Завета означает ящик, сделанный по приказанию Бога: «Сделайте ковчег из дерева ситтим… И обложи его чистым золотом; изнутри и снаружи покрой его; и сделай наверху вокруг его золотой венец… И положи в ковчег Откровение, которое Я дам тебе. Сделай также крышку из чистого золота… И сделай из золота двух херувимов; чеканной работы сделай их на обоих концах крышки… И положи крышку на ковчег сверху; в ковчег же положи Откровение, которое Я дам тебе. Там Я буду открываться тебе и говорить с тобою над крышкой, посреди двух херувимов, которые над ковчегом Откровения, о всем, что ни буду заповедовать чрез тебя сынам Израилевым» (Исх 25, 10–22).
Ковчег упоминается в Ветхом Завете 190 раз, в Новом – только 2 раза (Евр 9, 4; Откр 11, 19). В ковчеге находилось Свидетельство, то есть две скрижали Закона (Исх 31, 18; 24, 12), которые были основой Завета, отсюда и название «Ковчег Завета». По закону богослужения (Исх 25, 10–22; 26, 33), он был сделан Моисеем по повелению Бога и поставлен в Скинии. «Сделай также крышку из чистого золота…» (Исх 25, 17). Крышка (евр. kapporet, греч. hilasterion) – золотая плита, прикрывавшая ковчег, также называвшаяся «очистилище». На крышке находились статуи двух херувимов. У очистилища было огромное богослужебное и богословское значение. Это было место, откуда Бог говорил Моисею (Исх 25, 22; Лев 16, 2; Числ 7, 89); это было также как бы орудие прощения грехов. В Великий День Очищения первосвященник окаждал и окроплял его кровью жертвы за грех (Лев 16, 13.15). Над ним являлся Бог и говорил к Моисею (Исх 25, 22; Лев 16, 2; Числ 7, 89). Ковчег Завета был для Израильтян знамением присутствия Бога (Лев 16, 2), местом присутствия Невидимого.
В истории избранного народа часто появляется ковчег. В исторических книгах он упоминается при переходе через Иордан (Ис Нав 3, 1-17) и при описании взятия Иерихона (Ис Нав 6, 6-14). Он хранился в шатре в Силоме (1 Цар 3, 3). Во время войны он был захвачен филистимлянами и поставлен в храме Дагона (1 Цар 5, 1–2); поскольку, по их предположению, ковчег приносил им несчастья, они отправили его в Вефсамис (1 Цар 6, 1-12), где несчастья продолжались. Когда же Давид решил перенести ковчег в Иерусалим, то по пути, за прикосновение к нему, Оза был поражен смертью, и поэтому царь оставил ковчег у Аведдара Гефянина, и Господь благословил его дом. Тогда по приказу царя ковчег был перенесен в священный город (2 Цар 6, 12–17; 3 Цар 3, 15). Ковчег Завета не раз спасал израильский народ от врагов (Числ 10, 35; 1 Цар 4, 3-12).