Материя
Шрифт:
Они разбились на две группы. Джан Серий и Холс проверили вагоны архипонтина и штабной лагерь, но нашли только мертвые тела, из которых не опознали ни одного.
Потом их вызвал Хиппинс из санитарного поезда.
— Простите! Я его застрелил. Скажите ему, что мне очень жаль, пожалуйста, скажите. Мне ужасно жаль.
— Сынок, это ты меня застрелил, но смотри — я жив-здоров. Я просто упал от удивления. Только и всего. Успокойся.
Холс приподнял голову молодого человека и попытался посадить его,
— Так я вас застрелил, сударь?
— Меня-меня, приятель, — сказал ему Холс. — Хорошо, что броня на мне почище всяких доспехов. Как тебя зовут, сынок?
— Непост Пуибив, сударь, к вашим услугам. Простите, что стрелял в вас.
— Хубрис Холс. Нет вреда — нет и обиды, сынок.
— Они забрали у нас все лекарства, сударь. Думали, что это их спасет или хотя бы боль облегчит. Я отдал все, что мог, но они мне не поверили, сударь. Никак не хотели отставать. Я пытался защитить молодого господина, сударь.
— Какого еще молодого господина, молодой Негюст? — спросил Холс и, нахмурившись, посмотрел на маленький шип, высунувшийся из пальца на правой руке скафандра.
— Орамена, сударь. Принца-регента.
Тут вошел Хиппинс. Посмотрев на Холса, он сказал:
— Я все слышал. Я им сообщу.
Холс вдавил шип в пятнистую, синюшную кожу парня и откашлялся.
— А принц — он что, здесь?
— Вон там, сударь, — сказал Негюст Пуибив, пытаясь кивнуть в сторону соседнего бокса, и тихо заплакал кровавыми слезами.
Фербин тоже плакал, подняв щиток шлема, чтобы слезы текли свободно. Орамен был чисто вымыт, но лицо его казалось словно измолоченным. Фербин прикоснулся рукой в перчатке к воспаленным, налитым кровью глазам брата, пытаясь опустить ему веки, — тщетно. Джан Серий стояла по другую сторону узкой кровати, удерживая на весу голову Орамена.
Она тяжело вздохнула, тоже откинула щиток с лица, наклонилась, очень осторожно опустила голову брата на подушку и вытащила руку. Затем, посмотрев на Фербина, покачала головой.
— Нет, — сказала она. — Мы опоздали, брат. — Она шмыгнула носом и разгладила волосы на голове Орамена, аккуратно, чтобы те не выпали. — На несколько дней опоздали.
Перчатка скафандра, словно черная жидкость, стекла с нее, обнажив сначала кончики пальцев, потом всю руку до запястья. Анаплиан легонько дотронулась до покрытой синяками впалой щеки Орамена, потом до лба в кровоподтеках и тоже попыталась закрыть ему глаза. Одно из век отделилось и соскользнуло на покрасневший глаз, словно шкурка вареного фрукта.
— Суки, суки, суки, — тихо проговорила Джан Серий.
— Анаплиан! — взволнованно прокричал Хиппинс из соседнего бокса, где он вместе с Холсом пытался утешить Негюста Пуибива.
— Он звал графа Дроффо, но они его убили, судари. Люди тила Лоэспа — когда спустились
— Но что было потом? — требовал Хиппинс, встряхивая раненого. — Что он сказал, что сказал ты — повтори это! Повтори!
Джан Серий и Холс бросились к Хиппинсу.
— Спокойнее, — велела Джан Серий аватоиду. — Что случилось?
Холс недоуменно наблюдал за этим. Отчего Хиппинс так разошелся? Ведь не его брат лежит мертвый за стенкой. И потом, Хиппинс не человек вовсе, он не принадлежит к этому народу и вообще ни к какому.
— Повтори! — закричал Хиппинс, снова встряхивая Пуибива.
Джан Серий ухватила аватоида за руку, чтобы тот не причинял боль умирающему.
— Остальные, кто мог, уехали на поездах, когда мы все стали заболевать по второму разу, — сказал Негюст Пуибив. Его глаза закатились в глазницах, веки задрожали. — Простите... После большого взрыва мы мучились страшными коликами, но потом поправились, но потом...
— Именем вашего МирБога, — взмолился Хиппинс, — что сказал Орамен?
— Кажется, это были его последние связные слова. — Пуибив говорил словно пьяный. — Но они ведь не настоящие, правда? Просто чудовища из прошлого.
«Господи, — подумала Анаплиан, — только не это!»
— Кто они, приятель? — спросил Холс, отталкивая вторую руку Хиппинса.
— Это слово, сударь. Это слово, что он все время повторял, когда снова заговорил, хотя и ненадолго. Его тогда принесли из камеры, где был Саркофаг. Узнав, что граф Дроффо мертв, он принялся твердить: «Илн». Я поначалу ничего не мог понять, но он все повторял и повторял, хотя язык его все больше заплетался. Илн, говорил он, Илн, Илн, Илн.
Взгляд Хиппинса уставился в пустоту.
«Илн, — прошептал скафандр на ухо Холсу, — это аэродлинноформы, древние обитатели промежуточных уровней газового гиганта, происходили с лигатуры Зунзил, достигли современного уровня высоких технологий, эволюты в промежутке между 380 и 780 миллионов лет назад, не встречались вот уже много миллионов лет, считаются вымершими, несублиматы, потомство неизвестно. Упоминаются преимущественно в связи с уничтожением около двух тысяч трехсот пустотелов».
Когда Джан Серий услышала это слово, мир для нее словно опрокинулся, а сверху обрушились звезды и вакуум.
Анаплиан встала.
— Оставьте его, — сказала она, опуская щиток шлема и выходя из бокса.
Хиппинс последовал за ней.
«Это всего лишь слово, переданное через вторые руки — один умирающий сказал другому, — транслировал аватоид агенту ОО. — Вполне вероятно, ложная тревога».
Анаплиан покачала головой.
«Нечто, спрятанное в течение целых геологических эпох внутри погребенного города, мимоходом уничтожило несколько сотен тысяч человек и исчезло, — ответила она. — Нужно исходить из худших предположений».