Материя
Шрифт:
В жизни ты мог надеяться делать то, на что способен, но в основном делал то, что тебе приказывали, — и никаких разговоров.
Холс продолжал смотреть на экран — теперь уже невидящим взглядом, погруженный в размышления абсолютно неромантического свойства. Он искал Сурсамен (громадный, многослойный, с более чем дюжиной уровней), искал место, где прожил всю жизнь, где он оставил все, что знал, — но не мог найти.
Сурсамен исчез, сжался в ничто.
Холс уже спросил у корабля нарисцинов насчет его имени. Тот ответил:
— Источник моего имени — это цитата: «Сто идиотов составляют идиотские планы и проводят их в жизнь. И естественно, только один из
Убедившись, что Фербин не услышит его, Холс пробормотал себе под нос: «Я так думаю, что мне за жизнь встретилось несколько таких сотых по счету».
Корабль мчался все дальше и дальше среди далеких звезд, крохотная песчинка, затерянная во всепоглощающей пустоте между гигантскими родственниками сурсаменских гелиодинамиков и гелиостатиков.
16. «СЕМЕННАЯ ДРЕЛЬ»
Квитрилис Йюрке увидел гигантский корабль октов прямо перед собой и сразу понял, что жизнь его подошла к концу.
Квитрилис шел вручную, чего обычно не делали, тем более в присутствии относительно плотного роя других кораблей — в данном случае, целой эскадры октских примарианов. Примарианы были самыми крупными из регулярных кораблей октов. Вместе со скелетной рамой вокруг центрального ядра они имели километра два в длину и обычно больше использовались для сопровождения небольших судов в дальних рейсах, а не как самостоятельные звездолеты. Выдвигались гипотезы, что окты просто захотели иметь корабли такого размера и назначения, без всякой реальной надобности. Строительство их было своего рода данью тщеславию — окты полагали, что иначе их не будут воспринимать серьезно ни как вид, ни как цивилизацию.
Эскадра — двадцать два примариана — располагалась на низкой орбите над городом-скоплением Джоугейре на октской планете Заранче, во Внутреннем Каферлитицианском щупальце. Последние дней двадцать корабли прибывали туда по одному, по два, а первый из них вращался на орбите уже сорок дней.
Квитрилис Йюрке, одержимый путешествиями и приключениями культурианец, покинувший дом пятьсот двадцать шесть дней назад, ветеран не менее чем дюжины звездных систем, прилетел на Заранче, желая узнать что-нибудь о том, что там можно узнать. На этот день он узнал, что Заранче — скучнейшая планета, важная только для октов, без всякой гуманоидной жизни. Последняя новость была дурной новостью, хотя поначалу и показалась ему хорошей. Йюрке еще не попадались места, где он был бы единственным гуманоидом. Единственный представитель рода человеческого на планете. Это и есть путешествие. Это и есть Бродяжничество. Нечто особое. Кто из приятелей-путешественников круче его? С минуту Йюрке чувствовал себя на вершине торжества.
Но потом его одолели скука и одиночество. Однако перед вылетом он сказал всем, прежде всего приятелям по классу и соседям по городку — которые, правда, тоже путешествовали, — что намерен пробыть на Заранче не меньше ста дней, провести там серьезные исследования и наблюдения, а потом опубликовать работу, которая вызовет интерес у коллег. Бросить эту затею сейчас значило потерпеть поражение.
Из всей группы он оказался главным везунчиком — на этом сходились все, включая самого Квитрилиса. Он нашел старую посудину, вполне подходящую для того, чтобы на исходе жизни ввязаться в довольно эксцентричное приключение. И вот, вместо того чтобы неприкаянно болтаться, автостопничать, просить подбросить его на всесистемниках и кораблях поменьше, как
Корабль «А теперь попробуем это по-моему» был древним транспортом общего назначения межзвездного класса, построенным так давно, что помнил въяве те времена, когда Культура по галактическим меркам считалась подростковой, начинающей, неоперившейся цивилизацией. Искусственный интеллект корабля (не Разум — слишком старый, примитивный и ограниченный для Разума; впрочем, вполне мыслящий и с невероятно выпуклой личностью) был давно переведен в разряд чудаковатых бродячих кораблей класса «Блуждающий», по неофициальной терминологии. (Впрочем, кажется, уже официальной — даже Разумы пользовались этим термином.) Так или иначе, но его приспособили для работы в качестве обыкновенного шаттла, только очень резвого, — перевозить людей и грузы внутри зрелых систем с более чем одним орбиталищем.
Корабль пребывал в полуотставке. Опасаясь, как бы его чудаковатость не переросла в нечто большее, он по собственному почину ушел на покой и погрузился в полусон внутри полой горы, в хранилище для кораблей и других крупных вещей на Фоерлинтеуле — родном орбиталище Квитрилиса Йюрке. Квитрилис, руководствуясь собственной теорией, провел серьезные разыскания среди старинных кораблей, прежде чем нашел нужный. Его теория сработала. Ему повезло! Корабль оказался подходящим — как раз то, что надо!
Старая посудина пробудилась после пробного послания с его прежнего родного корабля средней дальности и, поразмыслив немного, согласилась выступить в роли персонального транспортного средства для этого мальчишки — для него!
Одноклассники Йюрке, естественно, попытались сделать то же самое, но опоздали. Квитрилис уже нашел единственного подходящего претендента и получил свой приз, и, даже если бы поблизости обнаружились другие отставные корабли такого же класса, они, скорее всего, встретили бы подобную просьбу отказом. То был стандартный поступок, никак не увязанный с индивидуальностью корабля, человеческой инициативой и так далее.
До сего дня взаимоотношения между ними оставались вполне пристойными. Старый ИР, казалось, был рад угождать молодому и пылкому человеческому существу. Ему нравилось путешествовать просто ради путешествия, без всякой логики, отправляться туда, куда пожелает Квитрилис, что бы ни двигало тем (хотя Квитрилисом зачастую двигало непонятно что, и он весело в этом признавался). Конечно, из-за невысокой скорости корабля они были ограничены относительно небольшим объемом пространства — пришлось погрузиться на всесистемник, чтобы добраться до Внутреннего Каферлитицианского щупальца, — но даже и в таком варианте оставались тысячи непосещенных звездных систем, где, однако, все было более-менее понятно: людные места с наезженными путями.
Иногда корабль позволял вести себя вручную, ИР отключался или, по меньшей мере, уходил в себя и отдавал управление Квитрилису. Тот всегда думал, что хотя корабль и заявляет о своем полном неучастии, но все равно тайно присматривает за его действиями, чтобы не допустить глупости, которая погубила бы их обоих. Но вот примариан, которого здесь не должно было быть, внезапно заполнил испещренную звездными точками черноту неба впереди, занял собой все поле зрения, — и Квитрилис понял, что старый корабль его не обманывал. Корабль предоставил его самому себе. Он и в самом деле все время управлял вручную, в самом деле рисковал жизнью, с которой должен был вот-вот расстаться.