Матильда. Тайна дома Романовых
Шрифт:
–Клянусь, – глаза Ники блеснули недоумением и детским удивлением.
–Так вот довожу до Вашего сведения, Ваше Высочество, что знаменитый театр в Красном Селе был сооружен великим князем именно в ее честь, и чтобы дать ей возможность там танцевать для него.
–Откуда тебе это известно?
–Когда театр стали ремонтировать и перестраивать, в том числе, под зимние выступления, мне и девушкам из труппы довелось рассмотреть профили в медальонах под самыми сводами потолков, где они смыкаются с колоннами – несколько профилей принадлежали Числовой. Под одним из них красовалась надпись: «Единственно любимой от страстного поклонника. Этот театр будет вечно напоминать мне о
–Быть того не может! – хохоча, Ники вскочил с постели и заходил по комнате. – Я всегда считал дядю примерным семьянином.
–Так оно и есть. Именно его патриархальные чувства не позволили ему оставить ни ее, ни ее детей от него, в то же время сохранив отношения втайне от законной супруги. Честь ему и хвала, и никто не сможет его в чем-либо упрекнуть.
–И тебя устроит такое положение?
–Считаешь, что меня больше должно устроить положение одинокой, брошенной и потому – самой несчастной на свете, но назло всему свету живущей в плену выдуманных моральных ценностей? Или ты будешь чувствовать себя хорошо, зная, что мы никогда не увидим друг друга, даже живя в столице, практически бок о бок друг с другом? Будь твоей супругою Алиса Гессенская, Мария Румынская или кто еще из привлекательных европейских принцесс, чувства ни одной из них не должны быть ранены ни малейшим воспоминанием или напоминанием о наших отношениях. Но такое возможно только, если отношения эти будут продолжены – если они умрут, боль, оставленная ими в наследство, будет проявляться некстати и не вовремя, и ранить всех, кто попадется под руку. К чему это? Захочешь ли ты любить Алису, будешь ли любить ее – люби, я не буду против того. Но меня ты любишь и всегда будешь любить иной, отличной любовью. Мы не пересекаемся с нею в плоскостях этой жизни, и оттого жертвовать собою или своими чувствами я совершенно не считаю нужным!..
Он смотрел на нее в совершенном восхищении.
–Нет, этого просто не может быть!
–Чего именно?
–Маменька говорила мне, что женщины бывают либо умные, либо красивые. А ты… ты являешь собой какое-то удивительное сочетание и того, и другого…
Маля рассмеялась.
–Что смешного я сказал? Ты считаешь иначе?
–Нет, просто мне интересно, Ее Величество причисляет себя к какой категории?
–Ах, ты еще и бунтовать вздумала! Не зря про поляков говорят, что они вечно всем недовольны и вечно бунтуют!..
Ники, смеясь, бросился к ней и сжал в крепких объятиях. Растворяясь в поцелуе, Маля подумала, что счастье совсем близко, что она, своим проявлением ума и такта, которых, если честно, не ожидала сама от себя, только что схватила его за хвост. Здесь правильнее будет оставить ее с ее мыслями, ведь дурной тон – нарушать такую идиллию!
Глава V.
Невинный
«Я тоже в конце концов вылетела из саней в снег и сильно расшиблась. Если бы не это несчастье, я стала бы скоро матерью. Только впоследствии, когда была старше, я поняла, что тогда потеряла. Говорили потом, что у меня были дети от наследника, но это была неправда. Я часто сожалела, что не имела (обрыв текста)».
Матильда Кшесинская, из неопубликованной части «Воспоминаний»
С того самого вечера Ники стал часто бывать в доме у Мали. С течением времени домашние стали привыкать к нему, и его отсутствие стало рассматриваться как отсутствие кого-то из членов семьи. Вопросов в глазах домашних становилось все
Вечера эти были прекрасны и веселы, казалось, им не будет конца. Окидывая взглядом всю свою прошедшую коротенькую жизнь, Маля думала, что это, пожалуй, лучшие дни в ее жизни. А после, когда домашние уходили спать, а Михайловичи, вдоволь напившись и наплясавшись, уставали и уезжали восвояси, Ники с Малей оставались наедине у нее в будуаре и предавались страсти, так неподобающей порядочной юной танцовщице в третьем поколении и августейшей особе.
Во время одной из таких ночей они снова разговорились о будущем. Говорить начал Ники:
–Я должен сказать тебе, что родители настаивают на скорейшей помолвке моей с Аликс…
–Как? Ты даже придумал ей ласковой прозвище?
–Но мы же с тобой уже разговаривали на эту тему, и тебе, как мне показалось, не доставило это особого дискомфорта…
–Тебе так показалось. Все же ты еще ребенок. Я ведь женщина, и мне неприятно даже от самой мысли о том, что у меня есть соперница… – Он с непониманием взглянул на Малю, и она поспешила оговориться: – Нет, я конечно, все понимаю, и не возражаю, но прошу тебя впредь без особой необходимости не возвращаться к данной теме.
–Хорошо, однако, ты должна знать…
–Они настаивают? А что же ты?
–Пока я не имею времени на заграничную поездку, да и Аликс при нашей последней встрече в Дании, а равно – во время нашей переписки – отказалась принять православную веру, что является обязательным условием вступления в брак.
–Это требование Его Величества?
–Да и вообще, если я стану наследовать престол, то буду православным царем. Невозможно, чтобы супруга его, русская царица, была бы иноверкой.
–И она категорически не согласна сделать это?
–Пока ей сложно принять столь ответственное решение, ведь ее родители тоже имеют особое мнение по данному вопросу. Здоровье же папеньки становится все хуже… Во многом невоздержанность в еде и питье ведет к этому, мы говорим, но он ничего не желает слушать. Ко дню восшествия на престол я должен буду состоять в браке…
–Как ты можешь говорить такие вещи?! – всплеснула руками Маля. – Твой отец здоров, и проживет еще очень долго, а ты, если и станешь наследовать престол, то, как это подобает европейским монархам, сделаешь это в глубокой старости.
Ники улыбнулся:
–Так приятно, что ты столь трогательно отзываешься о папеньке…
–Глупый, я не желаю тебе правления. Чем дальше ты от трона, чем ближе ты ко мне и вообще к своему счастью и спокойствию. В данном случае польза для страны сопрягается с вредом для тебя, а я, как любящая душа, не могу тебе этого пожелать.
–Да будет так, – Ники притянул Малю к себе и крепко поцеловал. – Ты читаешь мои мысли. Но кое-о-чем все-таки не знаешь…
–О чем же?
Он поднялся с кровати и подошел к стулу, на котором был развешан его мундир. Достав что-то из внутреннего кармана и спрятав содержимое его за спиной, он подошел к постели. На губах его играла загадочная улыбка.