Матильда. Тайна дома Романовых
Шрифт:
–Думаешь, у тебя это получится лучше, чем у самой Цукки?
–Глупая, – бросила та. – Конечно, я этого не думаю, разве может быть лучше, чем у Цукки?!
–Может, – самонадеянно говорила Рыхлякова. – У Линьяни получается лучше. Только у тебя все равно так не выйдет.
Кшесинская не слушала ее – все ее внимание было приковано к царским экипажам. Дул холодный ветер, а солнце сияло словно в пушкинской поэме. Редко на ком из выпускниц было наброшено пальто – в основном они стояли в пачках и колготах, – но никому не было холодно. Впрочем, молодым всегда так кажется…
И вот наконец, длинная вереница разукрашенных карет остановилась у подножия лестницы.
Огромный, рослый человек, широкий в плечах, он также шел в одном мундире, не надев ни пальто, ни шинели. Окладистая борода в несколько мгновений его пребывания на открытом воздухе покрылась инеем, а орденская лента заблестела от покрывших ее снежинок. Под руку с ним шла Императрица Мария Федоровна – Маля знала всех, кто сегодня был в царственной свите. Она видит, что следом за Государем идет Наследник Цесаревич Николай Александрович и четыре брата Государя: Великий Князь Владимир Александрович с супругой, Великой Княгиней Марией Павловной, Великий Князь Алексей Александрович, генерал-адмирал, Великий Князь Сергей Александрович со своей красивой супругой Елизаветой Федоровной и недавно женившийся Великий Князь Павел Александрович со своей молодой супругой Великой Княгиней Александрой Георгиевной (которая ожидала своего первого ребенка, Марию Павловну, родившуюся 6 апреля 1890 года) и генерал-фельдмаршал Великий Князь Михаил Николаевич со своими четырьмя сыновьями.
Государь останавливается у первой ступени – тут уже ожидает его начальник Дирекции Императорских Театров господин Всеволожский.
–Ваше Величество, – кланяется он, – позвольте представить Вам лучших наших учениц. Госпожа Рыхлякова и госпожа Скорсюк…
Царь словно смотрит сквозь них и произносит своим зычным, раскатистым голосом:
–А где же Кшесинская?
–Позвольте, Ваше Величество, она же не штатная, а приходящая ученица у господина Христиана Петровича Иогансона…
–Ну и что?! – восклицает Государь. – Это не умаляет ее знатного балетного происхождения… Помню я и ее отца, и сестру, на которых наш балет некогда возлагал – и небезосновательно, доложу я Вам – большие надежды… А, вот и вы…
И откуда только Император узнает никому доселе не известную выпускницу Балетной труппы Иогансона? Разве так сильно ее сходство с отцом и сестрою, балеты с чьим участием так любил созерцать царь вместе с Великим Князем Николаем Николаевичем. А только узнал – и сразу протянул руку, чем буквально поверг в краску маленькую красивую польскую пани, спустившуюся откуда-то с лестничной галерки.
–И не холодно вам вот так? – почему-то чувства иных танцовщиц его не занимали. Ах, разве пользоваться таким доверием и расположением не есть счастье?!
–Ну что вы, Ваше Величество, ведь весна на дворе.
–Вот и я говорю весна, а они все, – он окинул взглядом стоявшую позади него семью, – разоделись словно капуста. Стыдились бы, господа! – Легкий смешок прокатился по стройным рядом членов императорской фамилии, все знали шутливый нрав Государя. – Что же, госпожа Кшесинская, будьте украшением и славою нашего балета!
Она сделала такой глубокий реверанс, какой только могла, и сразу убежала в уборную, оставив Государя знакомиться с другими, не менее талантливыми ученицами.
А десять минут спустя Император, поднимаясь по лестнице вглубь театра, услышал голос Наследника:
–Между прочим, pap`a, вы повели себя как узурпатор.
–Чем же?
–Со всеми балеринами мы познакомились как положено, а Кшесинскую
Тот в ответ расхохотался:
–Ну боже мой, изволь, изволь, знакомься, только не кокетничай с ней сильно. А то знаешь ли, так и до влюбленности недалеко. – Мария Федоровна от такой шутки удивленно вскинула брови. – Да, что греха таить, в ее старшую сестру был влюблен… один мой хороший приятель…
Все рассмеялись – Государь явно пребывал в добром расположении духа.
Меж тем все шло к началу концерта. Пока фамилия усаживалась в ложе, Рыхлякова подбежала к польке и обиженно ткнула ее в бок:
–Довольна? Выскочка.
–Ты разве видела, будто я первой подошла к Государю?
–Как бы там ни было, а заслужить доброе слово – это полдела. Надобно еще его оправдать.
Ах, как она была права и как понимала и разделяла ее слова Маля! Как билось ее детское сердечко в минуту, когда она вышла на сцену и закружилась в невероятном по силе вращения па-де-де! Сколько грации и стати было в ней в эту минуту, что даже скептически настроенная Императрица разделила слова супруга – родство имеет большое значение.
–Ты был прав, она и впрямь талантлива, – прошептала искушенная в балете Мария Федоровна на ухо августейшему супругу. – Только вот родство не всегда есть благо. Иногда оно накладывает иной отпечаток…
–Что ты имеешь в виду?
–Только то, что она не имеет права быть хуже отца и сестры. А даже сравняться с ними – уже дело непростое.
–У нее получится.
Да, у нее уже получалось! Делая прыжки и порхая по сцене словно бабочка в это время года порхает по цветам в широком поле, Маля как будто бы стремилась выпорхнуть из театра и пуститься в красивейший полет. Она хотела прыгнуть так высоко, как никогда не прыгала ни ее сестра, ни заносчивая enfant terrible Рыхлякова, ни ее подруга Скорсюк, ни Цукки, ни Линьяни. И это понятно – ведь ее, а не кого-либо другого отметил сам Государь.
Мария Федоровна меж тем уловила взгляд сына на сцену – он буквально был прикован к роскошным и витиеватым движениям молодой балерины.
–По-моему, ей не хватает скромности на сцене, – попыталась она унять кипящий в молодом сыне восторг.
–А по-моему, в балете это категория лишняя…
Император оценил остроумие сына – и захлопал громче, чем хлопал остальным, как только выступление сию минуту закончилось, хотя это и было не положено; хлопать даже монарху надлежало всем одинаково, чтобы не создать ни у одной из юных танцовщиц ощущение исключительности. Мария Федоровна понимала, что сварливый муж снова сел на любимого конька, принявшись оспаривать ее точку зрения – не потому, что имел иную, а потому, что привык быть первым, и потому тоже стала аплодировать что было сил. Лучший способ одолеть его нрав было выбросить белый флаг.
Через час, когда выступления всех танцовщиц подошли к концу, все стали садиться за столы.
–Где ваше место? – первым делом спросил государь, как только встретил Малю после концерта в зале, где были накрыты столы с яствами.
–У меня нет своего места, Ваше Величество, я ведь не штатная, а приходящая ученица.
Он перевел свой суровый взгляд на Всеволожского. Тот развел руками и покраснел.
–Непорядок. Садитесь тогда со мною рядом.
Маля чувствовала на спине явно злые взгляды Рыхляковой и Скорсюк, и потому предпочитала не оборачиваться в ту минуту, когда Государь снова одарил ее своей лаской. Просто уселась рядом. Наследник сел от нее по левую руку и теперь, по правилам этикета, должен был за нею ухаживать.