Матрешка
Шрифт:
В любом случае, зря беспокоился за Танюшу - не мадемуазель Юго ее, а она смущала мадемуазель Юго. На этот раз та, однако, нашлась:
– Вот мы и хотим узнать, что произошло в лесу перед тем, как твоя мама потерялась.
– Кто это "вы"?
– спросила моя Танюша, оглядевшись в поисках коллег мадемуазель Юго.
– Мы - это люди, которые ищут твою маму, - охотно объяснила ей мадемуазель Юго.
– Я - только одна из них. Наша цель - понять, что произошло в тот день, когда твоя мама исчезла.
– Мама утонула, - не моргнув
Мадемуазель Юго оторопело глядела на мою дочь, а потом перевела взгляд на меня, ища помощи.
Сочувственно улыбнулся, но промолчал.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что в лесу она была как зверь, а плавала плохо.
– Когда ты последний раз видела маму?
– Когда она нас подвезла к началу тропы. Папа накричал на маму, взял меня за руку, и мы ушли.
Мадемуазель Юго глянула на меня не без торжества.
Мне все равно - я дал слово не вмешиваться. Да и кто из мужей время от времени не обзывает жену последними словами, кои они заслужили? Оскорбление - еще не убийство. Более того, если знать силу слов и умело ими пользоваться, то и убивать не надо. Все убийства - на почве косноязычия.
Танюшу я явно недооценил.
– А потом она спрыгнула в океан, и океан ее поглотил.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что когда я обернулась, мама глядела нам вслед. Будто в последний раз.
– Последний раз?
– Да, последний. Ведь она нас больше никогда не увидит.
– Откуда ты знала, что она так думала?
– Догадалась, - сказала Танюша и самодовольно улыбнулась.
– М мама с папой часто ссорились?
– Часто. Мы с мамой - еще чаще. Но я ее не убивала. И папа не убивал. Она сама убилась, потому что была некрофилка.
– Некрофилка?
– Мадемуазель Юго нервно сняла очки и снова надела.
– Так папа ей говорил.
– А ты сама знаешь, что такое некрофилка?
– Знаю. Это тот, кто умереть хочет больше, чем жить, чтобы поскорей встретиться с другими мертвецами.
– И с кем же хотела встретиться твоя мама?
– Со своей мамой. А папа ей говорил, что ее мама умерла
двадцать лет назад, да и при жизни от нее было мало толка.
– У вас умная дочка, - сказала мадемуазель Юго, поднимаясь.
– Пойдет в школу - поглупеет.
– Я вас, наверно, еще раз побеспокою. В самом недалеком будущем, порадовала меня мадемуазель Юго, прощаясь.
– А тебя посадят на электрический стул?
– спросила Танюша, когда мы остались одни.
Вот чего, оказывается, не хватает моей Танюше для полного кайфа.
4.
Странно, что мамзель не догадалась спросить Танюшу о Володе.
Тот, в самом деле, мало способствовал укреплению наших семейных уз, хоть они и поизносились до его приезда. Но Володя усилил и перенаправил мои подозрения - пока что по поводу нашего семейного бюджета. Ревность пришла чуть позже, когда до меня дошло, что окутан ее ложью, в которой она сама запуталась. А я
– Я же тебя не ревную, - уклончиво сказала она.
– Не даю повода, потому и не ревнушь.
– Да сколько угодно! Телок вокруг тебя в колледже навалом. Мне все равно.
– Ты не любишь меня, вот тебе и все равно. А мне не все равно.
– С каких это пор ревность стала показателем любви? Помнишь, что по этому поводу сказал Ларошфуко? В ревности больше самолюбия, чем любви.
– А у тебя ни самолюбия, ни любви!
Слово за слово, наш разговор переходил в скандал. Как всегда. А теперь все чаще и чаще. Скандал стал у нас семейным ритуалом. Ей - как с гуся вода, а у меня - мощный выброс адреналина, перехват дыхания, дикое сердцебиение. Скандалы - не по возрасту мне. Или это у нее неосознанное стремление к независимости - стать поскорее вдовой, сведя мужа в могилу?
До меня не сразу дошло, что ее сущность - не ложь, а тайна. Потому, собственно, и ложь, чтобы скрыть тайну, которую я просто обязан был вызнать, чтобы окончательно не свихнуться. Ложь для нее была эвфемизмом реальности, которая в голом виде была для нее невыносима - вот она и убегала от нее в мир фантомов. Ведь даже ее мнимое, как потом выяснилось, еврейство - не только практическая выдумка, но и мечта о счастливом детстве, а у нее не было даже сносного. По самой сути своей, она была эскапистской. Но ничего этого я тогда не понимал.
В очередной раз, когда поймал ее на лжи, она мне прямо так и выложила:
– Ты же и заставляешь меня лгать, следя за каждым шагом, за каждой тратой.
– Опять я виноват! Поразительная у тебя способность - с больной головы на здоровую.
– У нас общий счет в банке, общие кредитные карточки...
– Да, но зарабатываю я один!
– Хорош! Попрекаешь меня своими заработками! А кто с утра до вечера возится с твоей дочкой? На ком все хозяйство? Готовка? Кто подает его величеству завтрак, лэнч и обед? Согласна - давай махнемся: ты будешь заниматься домашней работой, а я - зарабатывать.
Тут я не выдержал:
– Где и как?
– Да хоть в притоне! Блядью!
– Блядью?
– повторил я ошалело.
– А по-твоему брак - не узаконенная проституция на выгодных для мужчины условиях?
– Тебя никто не неволил, - рассердился я, но ее уже понесло.
– Единственное отличие профессиональной проституции от непрофессиональной под названием "брак" - что жена предоставляет мужу разнообразные услуги, включая сексуальные, задаром.
– А как насчет любви?
– поинтересовался я у этой взбесившейся фурии с матримониальным статусом моей жены и феминистскими заскоками.